Опубликовано в журнале День и ночь, номер 2, 2011
Валерий Скобло
Шаг вперёд
* * *
Я дышу неровно и с присвистомИ Твоё дыханье слышу рядом.
Боже, я хочу быть атеистом
Под Твоим, меня пронзившим, взглядом.
Столько раз душа моя немела,
Что не ищет больше оправданья,
Попадая в рамочку прицела
Поля Твоего бомбометанья.
Так судьба с чужою страстью слита,
Что шепчу, свыкаясь с этой болью:
«Я люблю, люблю тебя, Лолита!» —
Жизни, распинаемой Тобою.
Но отдал бы все богатства мира
За мгновенье — в шутовском полупоклоне
Вновь мелькнуть в скрещенье ниточек визира
На Твоём бескрайнем полигоне.
* * *
«И все эти звёзды затем лишь явилГосподь наш, премудр и пречист…» —
Он начал, а дальше продолжить не смог,
Поскольку он был атеист.
И долго с печалью и страхом глядел
В прекрасную звёздную тьму,
Пытаясь проникнуть: зачем? почему? —
И не было ясно ему.
И каждая точка, пылинка в ночи
На бархатной тверди небес
Имела своё назначенье и смысл,
Размер, положенье и вес.
В гармонию мерно вращавшихся сфер,
Столь явственно видных ему,
Вперял он, тоскуя, взыскующий взор
И верить не мог ничему.
От этой загадки он взгляд отвести
Пытался — и не было сил…
А все эти звёзды лишь только затем
Господь своим чадам явил…
* * *
— Непосильна мне ноша земная…— Что ж… небесную выбери ты —
Облаками насквозь прорастая,
Поднимаясь всё выше и тая,
Средь надземной глухой пустоты…
…Там, где лестница вьётся крутая
Неподъёмной уже правоты.
Кодекс Бусидо
Коле и ПетеЯ часто рвал судьбы своей нить
И душу свою не берёг,
Но помнил: не знаете, как поступить,
Сделайте шаг вперёд.
Бывал я слаб и талантом мал,
И лил на царапину йод,
Но если, как поступить, не знал,
Я делал свой шаг вперёд.
Бывало — этого мне не забыть —
И отступал в свой черёд,
Но, если не знал, как же мне быть,
Старался шагнуть вперёд.
Советчиков будет — просто беда,
И каждый второй соврёт,
Но, если туго станет, тогда
Я сделаю шаг вперёд,
Губу закусив и собравшись весь,
Превозмогая свой страх…
Даже в последней победе здесь
Я вспомню про тлен и прах.
Да уж, что точно, мы прах земной,
Извилист и путан наш путь,
Но, несмотря на мороз и зной,
Мы можем вперёд шагнуть.
Ребята, вам ещё жить и жить
И как, бог его разберёт,
Но, если не знаете, как поступить,
Делайте шаг вперёд.
* * *
Мы так долго жили мирно,Что забыли запах крови,
Сладковатый запах смерти…
Он совсем почти зачах.
Я-то помню: было дело,
Вволю, сладко повалялся,
На казённых, на больничных,
Серых, мятых простынях.
…Он уже окреп, отъелся,
Разжирел на мертвечине,
Ходит где-то за рекою
И высматривает мост…
Может быть, всего и надо:
Увидать врага в прицеле,
Автомат на землю бросить
И подняться в полный рост.
* * *
На деревья легла серебристая мгла,Звёзды в небе всё глубже…
Сквозь чужое окно вижу плоскость стола,
И мерцанье фарфора, и блеск хрусталя,
И «Особую» тут же.
Вижу, как возле мужа хлопочет жена,
Режет студень на части.
И во мне точно рвётся со стоном струна…
Я спрошу без улыбки Бог знает кого:
«Это счастье?»
Озари меня, Господи, правдой своей,
Ты способен на чудо.
О, как зябко под светом Твоих фонарей,
Я не знаю, как жить и за что умереть,
Нынче, вправду, мне худо.
Длани в небо вперяю и слышу ответ,
Но не сверху, а сзади:
«Проходи, человек без особых примет,
Не скопляйся в участке, доверенном мне,
Что тут жмёшься к ограде?»
Это сторож порядка возник изо тьмы,
И колышутся ветки…
Мне ещё пережить приближенье зимы,
Мне ещё в подворотнях стоять на ветру
У судьбы на заметке.
* * *
Жить умом ни за что не хотят —Только верой, влеченьем, недугом…
Вот и топят, как малых котят,
Потешаясь предсмертным испугом.
Ни своим, ни чужим… Боже мой!
Утешаясь судьбою безликой…
Что за рок над великой страной?
Ведь без всяческих скидок — великой.
Но ценою… Какою ценой…
И какой неподъёмной виною…
Лучше, вправду, пройти стороной,
Чем попасть в этот ливень стеною.
Только капли дождя на лице,
Только градинки этого града…
С этим поздним прозреньем в конце,
С этим криком прощальным: Не надо!..
* * *
Давай попытаемся жить дальшеС твёрдым знаньем, чего мы стоим.
Как писал я когда-то раньше:
Жить без иллюзий — дело простое.
Давай вернёмся к своим истокам,
Чистому взгляду, первой надежде…
Ни ты, ни я не знаем срока,
Начнём сначала… житьё, как прежде.
Шагнуть непросто в такое завтра,
Рискнуть накопленным за эти годы,
Где ты уже не герой, не автор…
А то, что было,— лишь эпизоды.
* * *
О жизни, о смерти и так… ни о чём —О чём ещё может поэт?
О лире и лаврах, добытых мечом,
В течение прожитых лет.
О подвигах, славе и прочей фигне…
Конечно, ещё о любви,
Ещё — о загубленном суетном дне,
Ведь, как говорят, «се ля ви».
О лжи и предательстве, всякой муре,
Набившейся в стих между строк.
Но, в общем, о жизни, об этом ковре,
Где смерть — это только уток.
О глупостях всяческих вроде весны,
О тяжести каменных плит,
О том, что сбываются вещие сны,
И это добра не сулит.
О том, что поэт умирает в стихе,
О том, как тревожно ему,
О жизни, о смерти — смешной чепухе,
Не нужной уже никому.
* * *
Смотришь с жалостью и укоризнойНа меня… словно вот убегу…
У меня всё в порядке с Отчизной:
Перед ней и тобой не в долгу.
А глядишь, как бы даже в испуге…
Не держу я в руках пистолет.
Ни от Родины, ни от подруги
Не гуляю… по старости лет.
Впрочем, даже и этого мало,
Знаю, что ты имеешь в виду:
Вот, мол, гречка в продаже пропала,
Скоро, видно, и я пропаду.
Жестокий романс
Говорю, следом ты, дальше снова я…Обжитой, нас не слышащий дом.
Кухня, стопки и водка «Перцовая»,
Полузимний пейзаж за окном.
Вечер к полночи клонится медленно,
Заметает позёмка кусты.
Об оставшемся, что нам отмерено,
Говоришь, следом я, снова ты…
В нашей участи всё обозначено,
Никакой не предвидится крен.
В ней, оплаканной, прожитой начерно,
Трудно нам ожидать перемен.
Одиноко душе, неприкаянно —
Ничего не поделаешь тут.
Помянут наши жёны, рыдая, нас —
Или так… облегчённо вздохнут?
Остаётся под водочку вечную,
Собирая морщины на лбу,
Заговаривать муку сердечную
И глухую старуху-судьбу.