Опубликовано в журнале День и ночь, номер 2, 2011
Николай Кавин
«Не надо камня-памятника, пусть живёт Астафьев!..»
Письма радиослушателей на «Радио России» после выхода в эфир передачи с участием В. П. Астафьева1
3 мая 2001 г.
(Письмо принесено автором в петербургский Дом Радио и опущено в ящик для корреспонденции)
Уважаемая редакция!
2 мая прослушал передачу «Беседы о культуре», в которой были представлены суждения писателя Виктора Астафьева о войне, о нашей истории. Передача, по-видимому, приурочена к очередной годовщине Победы в Великой Отечественной войне. В конце передачи <…> прозвучало предложение написать о своих оценках суждений писателя Виктора Астафьева. И писать-то не хочется, но и промолчать-то нельзя по поводу всего услышанного, впрочем, услышанного не в первый раз. С творчеством Виктора Астафьева знаком давно, да и кто же в наше время не знает этого писателя, творчество которого столь широко освещается и в печати, и по телевидению (я бы даже сказал «пропагандируется»). В своём творчестве и в своих выступлениях, в том числе и в тех, что прозвучали в радиопередаче, писатель избрал такую позицию: быть вместе с народом, но против коммунистической партии. Это ложная позиция, которая привела писателя к необъективной оценке событий военных лет, позиция, которая фактически ставит писателя в положение человека, выступающего против народа, искажающего историческую правду.
Виктор Астафьев констатирует, что в войне победу одержал народ, но при этом закрывает глаза на то, что невозможно было одержать победу без огромной организаторской работы, которую вела партия в течение всех военных лет, будучи стержнем сопротивления врагу.
Небезызвестно высказывание писателя о героической обороне Ленинграда в дни блокады. Он утверждает, что город нужно было сдать врагу, избежав тем самым тех жертв, которые понесли горожане2. Мой ответ Виктору Астафьеву — это и ответ ленинградца, жителя блокадного города. В оценке ленинградского сопротивления, как и в оценке всей войны, писателю оказалось неведомо главное — понятие подвига. Война была подвигом нашего народа. Подвигом была и героическая защита Ленинграда. Виктор Астафьев в войне видит только страдания, кровь, потери, очень любит посмаковать ошибки, приводившие к потерям (а они, увы, тоже были неизбежны, особенно в начале войны). Для писателя не существуют понятия подвига, чести, а именно эти понятия были главными, определяющими весь смысл народного сопротивления, народного подвига во время войны. Народ готов был добиться победы, несмотря на всю тяжесть обрушившегося на него удара, несмотря на тяжёлые лишения, потери. На победу мобилизовала, к победе вела коммунистическая партия. Разделять здесь партию и народ, как это пытается делать Астафьев,— необъективно, нечестно. Ненависть к коммунизму, к советскому строю настолько застилает глаза писателю, что он теряет объективность, правдивость, присущую ему в осмыслении и изображении частных вопросов.
Встав на подобную позицию, писатель превращается в окончательно запутавшегося «пророка». Про таких людей справедливо говорят, что они «за деревьями не видят леса».
Впрочем, является ли случайностью то, что именно Астафьев присутствует в эфире, на телеэкране? Почему не Валентин Распутин? Почему не Владимир Бушин? Конечно же, нет, не случайность.
Идёт война, в том числе война с помощью средств массовой информации, и в этой войне творчество Виктора Астафьева — неплохое оружие для тех, кто стремится стереть, исказить историческую память народа.
Сегодня претендующий на «народность» писатель воюет против собственного народа.
Борис Королёв
1 мая 2001 г.
Здравствуйте, уважаемый Николай!
Отчества Вашего не знаю, к сожалению. Слышала передачу о Викторе Астафьеве, я неравнодушна к его творчеству. Хотелось бы прочесть его книги. Надо спросить в библиотеке. Пишет он нефальшиво, без художественного вымысла. Очень близко моему сердцу его повествование. Особенно об его детстве. О матери, о бабушке и т. д.
Я тоже много вынесла из детства, грустного и смешного. Но это не сравнится с тем, как Виктор Петрович потерял мать в 6 лет. Это самая большая потеря для ребёнка. Можно недоедать, ходить плохо одетым, но рядом с доброй матерью этого не замечаешь.
Как моя мать тяжело переживала смерть односельчан (потому что своих много похоронила), и мне передалось это сочувствие.
Теперь и моему сыну. Он и старые фильмы смотрит со слезами на глазах.
Можно было б переделать словари и написать много интересного из своей жизни. Но я не уверена в том, что кто-то это опубликует. «Замылят» или выбросят. Хотя материал очень серьёзный. Не у всех жизнь гладкая. Но приходится нести это бремя. Самоубийством кончать нельзя, в ад попадёшь. В детстве много раз пыталась это сделать. Даже и будучи матерью. Но Бог отводил это несчастье. Частенько «допекают» непутёвые люди. Убивать их нельзя, в тюрьму попадёшь. А терпеть тяжело. Я только к 60-ти годам почти стала спокойно смотреть на свадебные торжества. А раньше без слёз не обходилось. Никогда не приходилось надевать свадебный наряд. Хотя заслужила это.
Извините за откровение.
Всего Вам доброго!
Анна Марковна Константинова, г. Екатеринбург
2 мая 2001 г.
Уважаемый Николай Матвеевич, здравствуйте! 1 мая слушал вашу запись беседы с замечательным современным классиком отечественной литературы — с Виктором Петровичем Астафьевым.
Боже мой, какая же это прекраснейшая была беседа, какой замечательный праздничный подарок вы оба преподнесли радиослушателям. Будь бы вы рядом, я бы от души крепко-крепко обнимал бы вас обоих.
У меня нет слов, чтобы выразить своё восхищение этому величайшему гуманисту, философу, человечному человеку с огромным сердцем и с большой чистейшей душой.
Я не умею писать письма, мой лексикон скуп, но то, что меня потрясает до великой радости и влюблённости в прекрасное, я всегда воспринимаю с нижайшим земным поклоном и с сердечной благодарностью.
Спасибо огромное всем, кто принял участие в создании этой передачи. А песня меня тронула до слёз. Мелодия слилась со словами воедино, и голос пел проникновенно мягко и отменно.
…Вот всё, что я хотел написать вам в своём отклике на вашу радиопередачу о Викторе Петровиче Астафьеве.
Желаю вам успехов, новых интересных материалов. Крепкого вам здоровья и благополучия.
С уважением Пётр Павлович Кулешов, г. Белгород
1–2 мая 2001 г.
Здравствуйте¸ уважаемый Николай!
(Простите, что без отчества).
Во-первых, сердечное спасибо за передачу от 1 мая о Викторе Петровиче Астафьеве. Уже далеко за полночь, а я всё под впечатлением от передачи, в которой вы талантливо как журналист предстали перед радиослушателями и предложили написать Вам и через Вас письмо В. П. Астафьеву. Совсем недавно опять же через СМИ узнал о здоровье нашего прекрасного писателя. Опять же передача в праздник весны и труда подвинула меня написать, да и самому кое о чём задуматься. (Простите за ошибки — волнуюсь).
Я — Севалев Леонид Павлович — коренной северянин. Родился и большую часть жизни прожил и живу в Заполярье. По образованию педагог. Самого постигла беда — неблагополучие со здоровьем. Всего 20 дней, как выписался из больницы. Перенёс инсульт и ещё выкарабкиваюсь, т. е. лечусь. Работаю учителем русского языка и литературы, и сейчас очень переживаю за своих выпускников, одиннадцатиклассников. Спасибо им — они навещали в больнице почти каждый день. Надеюсь, что посещения их бескорыстны, хотя я и консультировал их, давал советы по предмету в оставшееся до экзаменов выпускных [время].
Я очень прошу переслать моё письмо Виктору Петровичу, так как очень ценю творчество этого русского прозаика и просто прекрасного человека. На протяжении уже многих лет я сам перечитываю произведения (особо близко и дорого мне его автобиографическое произведение «Последний поклон»). Каждый год провожу уроки, так как, слава Богу, произведения В. П. Астафьева включены в школьную программу. Часто рекомендую ребятам произведения писателя для самостоятельного чтения. Очень радуюсь, когда, прислушавшись к моим советам, мои школьники по-детски, по-доброму отзываются о прочитанных книгах. Иногда позволяю себе выразительное чтение страниц произведений моего соотечественника, глубоко проникающего через образы своих героев в сердца моих воспитанников.
Май — месяц, насыщенный праздниками (1, 7, 9, 28 мая). И особо трогает меня День Победы. Нельзя не согласиться с Виктором Петровичем, что пока косточки солдат не покоятся в могилах, всё — бравада произносящих по случаю часто бездушные слова о войне, отнюдь не искренние пожелания ветеранам мэров и чиновников различного ранга. Бог им судья. Моё же мнение солидарно с мнением Виктора Петровича. Да, присутствует сейчас агрессивность, имеют место факты надругательства над могилами. И добры, и честны, и порядочны те руководители, которые на деле, а не на словах следят за братскими могилами, организуют встречи с ветеранами и оказывают им по-настоящему адресную помощь. Мне, как учителю литературы, в силу специфики предмета приходится говорить о нравственности. И учить порой жизни не только на примерах из книг, но и говорить о жизни той, какая она есть. Я всегда благодарен администрации школы, которая помогает организовать встречи не только по официальным датам, но и просто так, как говорится, по будням.
Уважаемый Виктор Петрович с супругой!
Низкий вам поклон от учителя, простого человека, чьи родители уже умерли, но прошли через страшные испытания войной. Я родился через 8 лет после Великой Победы, а мог бы родиться и раньше, да ранение отца, инвалидность сделали то, что родился я через несколько дней после смерти Сталина, в марте 1953 года. И в этом году свои 48 лет я встретил с инсультом и на той же больничной койке, на которой 9 лет назад умирала моя мама — тоже участник минувшей войны 1941–1945 гг. (но это уже парадокс судьбы). Обидно только, что нет у меня материальных сил вместо могильного столбика установить памятник маме. Обращался я как-то к мэру с просьбой помочь мне с установкой скромного памятничка, но письмо пересылали из инстанции в инстанцию, и результат обычный чиновничий — «не положено», «нет закона». Папа мой, к сожалению, покончил с собой, но был он столяром, и его друзья смогли сделать деревянный памятник (не гниёт даже) со звездой. Вот и езжу я на 9 мая на могилки родителей: к столбику и скромному человечьих рук деревянному памятнику. А умер мой папа в канун тридцатилетия Великой Победы 5 мая 1975 года.
<…> И спасибо Вам, дорогой Виктор Петрович, за напутствие сходить в церковь помолиться по православному за упокой родных, да поставить свечу во храме за здравие и мир живущих.
Второй раз в жизни я пишу писателю, признанному. Не надеюсь получить ответ, хотя, что греха таить, мечтаю получить письмо, написанное самим автором моего любимого «Последнего поклона», автора «Печального детектива», «Царь-рыбы».
В 1998 году я с ребятами через Центральное телевидение послал поздравление с 80-летием Александру Исаевичу Солженицыну, но ни я, ни мои ученики ответа не получили. И мы не в обиде — настоящим творцам пишут много и далеко не равнодушные почитатели.
Вам же, Виктор Петрович, и Вашей замечательной супруге я искренне желаю по-прежнему не терять «интереса друг к другу». Дай Бог вам здравствовать, а если всё же недуг достанет, преодолеть его и жить, жить.
От всего сердца поздравляю вас с наступающим Днём Победы. Хочется верить, что не вернутся 1937, 38 и другие годы, что образуется всё же жизнь в нашей многострадальной России. И, конечно же, опять дай Бог, чтобы Вы продолжали творить, писать, а Вам ещё о многом можно и нужно написать. Побольше замечательных книг подарите нам, живущим уже в третьем тысячелетии.
Храни Вас Бог. Здоровья и божьей благодати на благо России.
С любовью и сыновней преданностью
Леонид Павлович Севалев, г. Мурманск
7 мая 2001 г.
Дорогой Виктор Петрович!
Не поверите, но я хотела написать Вам много лет назад — тогда, когда прочитала Ваш «Последний поклон» в роман-газете. У меня возникло тогда непередаваемое чувство жалости, сострадания к сироте-ремесленнику, так сильно там передана тяжесть положения в стране, что сразу будто попадаешь в то время. Хотя мне было тогда 7–9 лет. Прожила я всю жизнь на Урале, но прочувствовала и видела всё: и подводы эвакуированных, и раненых из госпиталя, который открыли в школе, и бедность быта, и сиротство — отец ушёл на фронт в декабре 1941 года, а в марте 1942 года уже пропал без вести под Ленинградом. (Кстати, в январе 2001 года мне, наконец, сообщили, что группа «Поиска» нашла его останки, как теперь находят кости,— под деревней Глубочка Ленинградской области. Но, честно сказать, я искала его лет тридцать и теперь восприняла известие как ожидаемое).
Да, а тогда, читая книгу, я пролила много слёз над судьбой этого паренька (а думала — Вашей), особенно тогда, когда он последний раз встретился с бабушкой, которая была ему всем, которая теперь была ему по грудь. Особенно горько было читать, когда бабушку похоронили без него. Потом я всем рассказывала о книге, причём, четырём слушателям, повторяясь, не могла сдержать волнения и слёз, и каждый раз ревела.
Потом удалось купить «Стародуб». Тоже в нём поражалась тяжёлым судьбам людей, жестокостью жизни. Позднее прочитала трудное серьёзное произведение «Царь-рыбу», потом купила 2 сборника рассказов. Слышала о «Прокляты и убиты», почему-то кажется, что описаны там страшные события, что это что-то обвинительное и разоблачающее, что это о войне, или даже о таких, как мой отец. Наверное, её тяжело читать.
Я читаю, наверное, с 5 лет. Это были и «Анна Каренина», и Анна Караваева, и Никитин И. С., и Мельников-Печерский, и Вересаев. А потом «Тимур и его команда», «Егорка», «Васёк Трубачёв», «Зоя» Алигер. А ещё потряс роман «Молодая гвардия». Совершенно изумительные были произведения Кассиля, Катаева с их «Швамбранией» и «Парусом», «Дорогими мальчишками» и «Великим противостоянием». А уж потом были разные книги. А сейчас уже нет желания читать запоем. Видно, своё я уже прочитала. Мне 65. Извините за такое письмо. Я написала его, услышав только конец передачи о Вас, и воспользовалась предложением Вам написать, чтоб Вам высказать признание, глубокое уважение, преклонение перед Вашим талантом и той судьбой, которая Вам выпала.
Поздравляю Вас с Днём Победы!
Желаю крепкого здоровья, хорошего настроения, долгих лет жизни и творчества.
С поклоном
Черемных Маргарита Петровна, г. Озёрск Челябинской области
8 мая 2001 г.
Уважаемый Николай Кавин!
Извините пожалуйста за такое обращение, не знаю Вашего отчества. Прежде всего хочу поблагодарить Вас за повтор передачи о встрече с Виктором Астафьевым. В первый раз я её не слышала, может быть, забыла. А сейчас, когда я со слезами перечитываю письма не вернувшегося с фронта отца, все слова и мысли Виктора Петровича меня очень взволновали. Я очень благодарна ему за его правду о войне, за его боль о погибших, не вернувшихся, не похороненных, о неоправданных жертвах. Эта его боль — наша боль: вдов, матерей, детей. Боль не проходит с годами, она обостряется. Нет уже Константина Симонова, и правда о войне, боль за погибших, пожалуй, звучит теперь только из уст Виктора Астафьева. Как правильно, хорошо он сказал, что День Победы — это день поминовения и скорби, и надо в этот день сходить в церковь, поставить свечу за погибших.
Особенно больно тем родным, чьи отцы, мужья погибли, пропали без вести на территории бывших союзных республик и так не захоронены. В России в некоторых областях (Псковской, Новгородской) работают поисковые отряды, находят останки, медальоны, сообщают родным. В бывших республиках вряд ли, скорее всего, нет поисковых отрядов.
Мой отец Лебедев Аркадий Григорьевич из службы в армии сразу же попал на Юго-Западный фронт, воевал под Киевом (оттуда были письма, последнее было от 6 сентября 1941 года), там, видно, и погиб, хотя официально «пропал без вести». Нет его могилы. Потом я узнала, что погиб весь 135 ПАП, немцы, наверное, сровняли с землёй танками все трупы. К кому обратиться на Украине с вопросом о существовании там поисковых отрядов? Отца забыть невозможно. Больше всего на свете он любил свою маленькую семью и очень страдал, нестерпимо страдал вдали от неё. Письма были для него — жизнь. Из армии он прислал очень много писем, с фронта — 15. Как правильно рассказал Виктор Петрович Астафьев о том, что такое письма для солдат, о большой солдатской почте.
Уважаемый Николай Кавин, если Вам удастся ещё разговаривать с Виктором Астафьевым, передайте ему эту мою благодарность и поклон, а также пожелания хорошего ему здоровья и успехов. Я думаю, ко мне присоединятся все, потерявшие своих дорогих и любимых близких.
Извините за подробности.
И. А. Лебедева, г. Ярославль
30 мая 2001 г.
Здравствуйте, уважаемая редакция.
Мне 61 год. Я до сих пор, хоть и на пенсии, очень занятой человек. Но передачи, типа «Литературные чтения», слушаю с большим удовольствием, равно как и хорошую музыку классическую, или «Театр у микрофона».
Прочтение Виктора Астафьева глав, из его книги «Последний поклон» подкупает непосредственностью сюжета и, главное, языка с местными словечками и выражениями. После навязчивых бесконечных реклам, из-за которых я редко стала включать радио и телевизор, подобные передачи греют душу, веют свежим ветерком, заставляют расслабиться на несколько минут, поулыбаться, посочувствовать и т. д.
Сердечное спасибо В. Астафьеву от всей души. И вам, дорогая редакция, большое спасибо. Я вообще люблю передачи из Санкт-Петербурга (даже детские) за познавательность, корректность, высокий культурный уровень, где нет места низкопробности, банальности.
С уважением,
Долгушева Людмила Васильевна, бывший инженер-конструктор, г. Омск
4 июня 2001 г.
Здравствуйте, уважаемая редакция!
Хочу выразить вам огромное спасибо за рассказы Виктора Астафьева, которые он читает сам. Ну, просто очень интересные, увлекательные. Я сижу дома, не работаю (так уж получилось), постоянно слушаю эти рассказы, а вечером, когда вся наша семья соберётся вместе, я их пересказываю, всем очень нравится — и детям (20 и 14 лет), и мужу. Во время прослушивания некоторых рассказов я даже плачу. Мне 43 года.
Особенно меня потряс рассказ о трёх малышах, которые пошли на пашню-поле к матери, и самый маленький потерялся.
Голос самого Астафьева — такой спокойный и очень приятный для прослушивания.
Спасибо вам, продолжайте, пожалуйста, и дальше эту передачу.
С уважением,
Валентина Ивановна Скатская, г. Волгоград
6 июня 2001 г.
Уважаемый Виктор Петрович!
Уважаемая редакция, подготовившая такую замечательную передачу!
Большое вам спасибо за то удовольствие, которое я испытываю, слушая передачу в Вашем исполнении, Виктор Петрович. Каждый день я жду с нетерпением 14:30, а потом весь день у меня хорошее настроение. Даже забываю своё горькое житьё-бытьё на Украине. Я живу на Украине, но каждый год приезжаю на лето в Рязань, на свою историческую родину, и в сентябре опять уезжаю на Украину.
Я не критик и не могу выразить даже тысячную долю достоинства Вашей книги. Но попытаюсь, как могу.
Мне кажется, что если бы эти рассказы звучали в другом исполнении, они бы немного проигрывали. Нет, городской писатель не мог бы так писать. Я думаю, Вы либо родом с Урала, либо сибиряк. Как тонко и проникновенно Вы заглядываете в человеческую душу. Вы знаете обычаи, характеры, язык, диалект ваших героев. Точно Вы сами жили среди них. Каждое Ваше слово, каждое предложение слушается с удовольствием. Хотя нет ни слов, ни предложений. Это — «золотые россыпи».
Как давно я не слышала и не читала ничего подобного. Только рассказы Паустовского (это моя настольная книга) доставляют такое блаженное спокойствие.
К сожалению и к моему стыду, я ничего о Вас не знаю и не знаю других Ваших книг. Пошла в сельскую библиотеку, книги «Последний поклон» нет. В районной — тоже нет.
Может быть, когда-нибудь мне удастся добыть Вашу книгу, хотя моя мизерная украинская пенсия вот уже несколько лет не позволяет мне покупать книги.
Слушая Ваши рассказы, я «вижу» и представляю всех героев. Я «вижу», как Колька доедает девятнадцатый блин, а Саньку — у костра. Какой добрый, мягкий и весёлый юмор.
А какое бесподобное Ваше чтение, Ваш голос и интонации. Такая передача — это находка для редакции.
Только радио иногда радует, а телевизор смотреть не хочется.
Похильченко Надежда Фёдоровна, Рязанская область
6 июня 2001 г.
Уважаемая редакция!
С превеликим удовольствием слушаю передачу В. П. Астафьева «Последний поклон». Он прекрасный чтец. Замечательно читает. В определённых моментах смеюсь от души. Он артист в полном смысле.
Если у Вас будет возможность, передайте ему, пожалуйста, [спасибо] за прекрасный рассказ и чтение, за доставленное удовольствие. Желаю ему долгих лет в полном здравии.
Почему мне передача понравилась? Наша семья жила в войну в Красноярске, и когда мы там жили, мне был интересен язык, выражения местного населения. Виктор Петрович сейчас мне это очень напомнил.
Сейчас мне 79 лет. Вот и нахлынули воспоминания. Тяжёлое время было, а годы были молодые.
Уважаемая редакция, ещё раз Вас благодарю за передачу. Балуйте нас почаще такими передачами, нашими писателями, классиками, историческими передачами.
Будьте здоровы.
Удачи в работе, жизни.
Васильева Елена Васильевна, г. Санкт-Петербург
7 июня 2001 г.
Дорогая редакция!
Слушаю «Последний поклон». Наслаждаюсь. Все дела откладываю. Ни одному артисту не прочитать так!
Каждое слово проходит через его сердце и отзывается во мне. Он любит родную природу, каждую травинку, свою бабушку, деда, соседей, мальчишек, учителей. Там он родился, вырос, прикипел душой к этой сибирской особенной красоте, где всё особенное, но это может увидеть лишь гениальный глаз, влюблённый навсегда в Сибирь, в свою Родину, где люди живут бедно, но эти люди прекрасны.
Хочется поклониться великому русскому писателю, поблагодарить его за то, что он создал, прочитал по-своему просто, но в этой простоте я услышала не то стон, не то сдержанное рыдание.
Дай Бог Вам здоровья, дорогой Виктор Петрович, долгих Вам лет!
Надеюсь, передачи будут продолжены.
Редакции спасибо.
Смирнова Юлия Григорьевна, г. Санкт-Петербург
Проработала 46 лет преподавателем литературы, сейчас — увы! — пенсионерка.
5 июня 2001 года
Здравствуйте, уважаемый Виктор Петрович!
Слушаю с огромным удовольствием отрывки из Вашей книги «Последний поклон». Слушаю, и у меня такое впечатление, что я с Вашими героями живу, дышу их воздухом, ихние проблемы переживаю, как свои. Всё настолько естественно и просто.
Давно я не слушала и не читала такой красоты. Написано прекрасным слогом, и очень чистый и хороший сюжет. Спасибо Вам. Я Ваш талант смогу сравнить с Буниным. Вас, конечно, печатают, у Вас есть рассказы и повести. Но, к сожалению, я не знаю куда обратиться.
Несколько слов о себе: мне скоро будет 78, я сталинградка. Инвалид 2-й группы. Сколько пережито… Фронт и Сталинград, эвакуация. Город сгорел на глазах, и я [осталась] с больной мамой (у неё была стенокардия). По Оби плавала судовым радистом.
Не буду Вас утомлять. Мой жених погиб под Сталинградом, пропал без вести отец, умерла мама, и я осталась в этом жестоком мире совсем одна. Давно умер муж — 37 лет прошло. От обид и жестокости уехала из посёлка аэропорта. Вот здесь я сделала огромную ошибку. Я в аэропорту работала радисткой и телеграфисткой. Но я знаю, что мне жить осталось всего ничего, я больная: остеохондроз, ноги, печень, почки, а 5 ноября 2000 года я ослепла на 1 глаз. Нашла чужих людей, сделала завещание. Приходят 1 раз в неделю: моют пол, сходят в магазин — и за это спасибо. У меня нет ни сестёр, ни братьев и ни одного ребёночка не было, и родных никого нет.
Извините за откровение. Я люблю читать, с потерей глаза стало хуже. Если захотите мне ответить, буду Вам благодарна, а если не будет возможности написать, то не утруждайте себя.
Если напишете, то обязательно «заказным», у нас из ящиков всё вытаскивают.
Простите за плохой почерк. Одиночество переношу плохо.
До свидания.
С уважением: Зоя Алексеевна
Дай Бог Вам счастья!
P. S. Мой покойный муж жил с семьёй в Пулково, под Ленинградом. В блокаду умерли отец, мать, бабушка и сестрёнка, а его дистрофиком вывезли в Сибирь. Когда его откормили, врач нашёл, что у него туберкулёз, открытая форма. А я его полюбила.
Я у него была первая, он у меня — 2-й. Прожили с ним всего 4 года. Я его часто просила: «Поедем в Ленинград, возможно, могилки найдём». Но он сказал: «Не могу ехать в Ленинград». Я его очень жалела. Замены не нашла и не хотела. Он был красивый, эрудированный, и вообще лучше его не нашла.
Ещё раз извините.
Сундукова Зоя Алексеевна, г. Волжский Волгоградской области
9 июня 2001 г.
<…> Сегодня 8 июня 2001 года закончилось чтение книги «Последний поклон». Отзвучал голос Астафьева на радио. (Здоров ли он?) А я жду: может ещё…
Вот эта жизнь, описанная в книге,— моя жизнь, моя судьба, моя страна (поскотина, сбор ягод, язык бабушки, живой образный, знакомый). Тот уклад жизни, в котором вырастали хлеборобы, хозяева, солдаты, таланты России.
Последняя страница — внук бабушки уходит в жизнь, но память, память даёт силы жить дальше: так окреп он в руках сильной мудрой сибирской женщины. Труженицы и умницы. Это могло быть моей судьбой, но всё оборвалось. 1929–1933 годы — страшные, голодные, жестокие годы ХХ века. Что вспоминаю? Расстрелы за озером непокорных мужиков, а такие были в нашей деревне. Насилия над женщинами, одинокими после репрессий, таких немало. Скитания по чужим углам, наш дом снесли. Всё, что могли, отобрали.
Дорога на ссылку — идём пешком за подводой, нас конвоируют комсомольцы, молодые активисты Советской власти. Ждём на станции (а нас шестеро детей, двое уже умерли из семьи). Вагон для ссыльных, темно, спим на полу. Уводят сестру матери конвоиры. Больше не увидим — их выбрасывают по пути на ссылку из вагонов, сколько их погибло.
На ссылке — север Урала, сопки, камень, тайга, болота, голод, холод и насилья. Зона северного Урала, ГУЛАГ под начальством Петра Ермакова, расстрельщика царских детей в Екатеринбурге. Умирает отец — 41 год (есть отчего умереть, везде трупы). Умирает за ним мама. Ей было 37 лет. От голода, жестокости. Умирает сестра Мария — 5 лет. Умирает брат Леонид — 7 лет. Убили на лесоповале братьев матери, в лесхозе, за то, что содержали в Зауралье мельницу. Один из братьев замёрз. Расстреляли отца матери в Кемеровской ссылке, ему было 84 года. Зимой 1932 года расстреляли мужа сестры — 37 лет. В Челябинской тюрьме. Оставалось ещё трое двоюродных братьев, но они погибли на войне, один под Ржевом в феврале 1942 года (погиб весь батальон).
Вся жизнь, начиная с 7 лет, прошла под страхом насилия, жестокости, гонения, нищеты, но теперь говорят: «Надо было всех их… Мало их вырезали» (Шандобин, Жириновский и др.) Нам не дано сочувствия, понимания.
Страшное место ссылки, теперь это город Карпинск на Северном Урале. Никто никого не хоронил. Умирали целые посёлки.
Никто не осудил, никто не сказал: «Осудите, люди. Не допускайте дальше — такого!»
И что с вами, старики, дети начала 30-х годов?
Все бегут по пути: «Создадим великую Россию!» Это при хамстве-то нашем?! А мы — опять серая пыль, мешаем под ногами. «Куда вы, старичьё?»
Уважаемый Виктор Петрович! В Вашей книге — чистая вода, родник, здесь величье простого народа, его дух, его крепость! Не надо камня-памятника, пусть живёт Астафьев. Будет живая память о простом человеке. Кто вы, господа, уложившие голодом и расстрелами Россию, ставшие хозяевами на этой земле?
Нестерова Клавдия Ивановна, г. Курган
10 июня 2011 г.
Дорогие работники радио!
Трудно оценить значение радио в моей жизни. Я без радио не могу. Я получаю от него эмоциональный заряд.
Мне удалось послушать несколько передач, где свои произведения читал Виктор Астафьев. Его голос — это целая радуга! Что я испытываю, когда любуюсь радугой? Красоту, священную чистоту, возвышенность, восторг, величественность, очищение, обновление. В голосе Виктора Петровича ещё слышится трепетность, целомудрие, любовь, нежность, сокровенность, мудрость. Речь звучит, как чистый родник! При этом ты испытываешь такое равновесие, как будто исполняются все твои желания! Ты счастлив!
Спасибо, спасибо, спасибо!
Валентина Потехина, скоро 60 лет, г. Пермь
13 июня 2011 г.
Здравствуйте, г. В. П. Астафьев!
Сегодня закончили передавать по радио Ваши рассказы из книги «Последний поклон», и я почувствовала себя осиротевшей. Много дней я жила счастливою жизнью вместе с Вами (в детстве) в сибирской деревне с Вашей бабушкой, дедом и односельчанами. Я купалась в море любви и счастья, которым была обделена последние два десятка лет, в любви к Вашим старикам, к России, к Отчему дому. Чистое наслаждение! А какой язык изложения! Хорошо, что сам автор читал свои рассказы. Никакой, даже самый талантливый актёр, не прочёл бы их так хорошо, как сделали это Вы. Спасибо Вам.
Мне 74 года. Я мать трёх детей и бабушка семи внуков. Вдова 20 лет. На мою старость выпало такое время, когда старость поругана, уничтожена, всеми неуважаемая. В театрах и по телевидению не найдёшь пищи для души. И вот Вы нас порадовали.
Я испытываю гордость за Вас и Ваш талант писателя, за Вашу любовь и доброту к прародителям, односельчанам, к родному краю, где Вы родились, к людям, с кем вы жили и общались и к Отечеству нашему. Я за Вас счастлива, что Вы успели при жизни пережить это всё и рассказать людям. Спасибо Вам.
Как богата наша Родина талантливыми и добрыми людьми. И Бог радуется вместе со мной, он был свидетелем Вашей жизни и соучастником в Ваших делах. Слава Богу!
Я прожила свою жизнь тоже в этот период времени, и мне всё знакомо и понятно, о чём Вы писали. Я тоже свидетель этого Века и этого периода жизни в России. Десятки лет вела дневник. Когда отца взяли на Отечественную войну, он приказал мне дневник сжечь. Боялся репрессий. Ребёнок пишет всё, как видит, чувствует, бесхитростно. Это было опасно. Возобновила писать дневник в 60-е годы, у меня росли дети, и хотелось о них рассказать. Постепенно втянулась, и вот накопилось 7 общих тетрадей. Пишу о времени, о родителях, о детях и внуках. Жизнь меняется, не успеваешь переосмыслить. Я очень любила своих детей. Все они получили высшее образование, но не сумели в рыночных условиях реализовать себя в полной мере. Внуки-подростки, нынче трое будут поступать в вузы.
Слушая Ваши рассказы, я поняла, что никакие обстоятельства, времена, бедность или богатство не могут сделать человека счастливым, если он не умеет любить Отечество, родителей, детей, природу и не живёт в согласии с собой и с Богом.
Спасибо Вам, и низкий поклон за встречу с Вами на радио.
Будьте здоровы. С признательностью.
Цыпушкина Нина Николаевна, г. Нижний Тагил
10 июня 2001 г.
Здравствуйте, дорогой и Родной по Духу брат Виктор Петрович!
Пишет Вам из Омска семья: Владимир Фёдорович и Валентина Алексеевна Деняк.
Дорогой Виктор Петрович, вот мы слушаем Вашу передачу уже который раз «Последний поклон», и как только услышим Ваш голос, всё бросаем и садимся слушаем.
Всё такое родное и дорогое сердцу, как будто ещё раз проживаем свою жизнь сначала, от детства до старости. Мы Ваши ровесники, тоже прожили несладкую жизнь, а поэтому нам всё то дорого, что Вы прожили и написали.
Боже мой, жить в таких трудных условиях, сиротой и не сбиться с пути, выйти в Большую жизнь Человеком с большой буквы — писателем.
А как читаете! Артист, да даже самый искусный артист так не прочитает ни одного произведения, как читаете Вы!
Желаем Вам, дорогой Виктор Петрович, здоровья, благополучия, долгих лет жизни, радости бытия и больших творческих успехов!
У нас есть книга «Сибирские рассказы», есть там и Ваши рассказы: «Игра», «И прахом своим», «Царь-рыба».
Мы — я и муж — тоже думаем о тех, кто прошёл войну и не вернулся с поля боя, ещё не узнав, что такое жизнь, защитили своими жизнями нас. И теперь на тех героических жизнях, что полегли когда-то, выросло молодое племя. Но оно не очень радует нас. Может, мы обиделись напрасно? Может, не правы?..
Дорогой Виктор Петрович, простите нас за просьбу, но очень хотелось иметь Вашу книгу «Последний поклон». Если это возможно, то вышлите по нашему адресу. Муж незрячий, и очень болят ноги, а потому мне, Валентине.
Простите, что попрошайничаю.
Целуем Вас крепко-крепко. И фото Ваше, и жены.
До свидания.
Деняк Валентина Алексеевна, г. Омск
14 июня 2001 г.
Уважаемая редакция!
От всей души благодарю за эти короткие, но чудесные минуты.
Среди гнусного, наглого, безграмотного «шумового оформления», называемого в последние годы радиопередачами… — услышать тихий голос любимого великого писателя — большая радость!
Уверена, что многие ленинградцы благодарят Вас за эти благостные минуты.
P. S. Слышал, что Виктор Петрович был очень болен. Как хочется пожелать ему сил и здоровья! Как страшно осиротеем мы без него!
* * *
В. П. Астафьеву
Астафьев любит одиночество…
Устал… А сердце всё ж в тревоге;
Ведь с патриаршего высочества
Видней и судьбы, и дороги.
И вопреки стандарту графьеву,
Кричу заблудшему народу:
«Учите русский по Астафьеву,
По Оде — просто — огороду!»
Давайте мы по-человечески
Вдохнём дымок родной Отчизны,
И воздадим в своём Отечестве
Пророку ну хоть раз при жизни!
Жданова Эмилия Дмитриевна, г. Ленинград
11 июня 2001 г.
Уважаемые Господа передачи «Радио России», благодарим вас за то, что вы есть!
Вся необходимая информация в наш далёкий край доходит всегда во время и в нужное время.
Спасибо вам за это.
Передача Астафьева Виктора Петровича нам понравилась, очень даже. Необыкновенный стиль. Слушаешь и видишь перед собой происходящее. И совсем не ощущаешь, что читает один человек за всех. Слушая эту передачу, мы получили истинное удовольствие.
Спасибо Вам, Виктор Петрович! Спасибо вам, уважаемые Господа работники редакции!
И ещё очень хочется слушать в Вашем эфире больше классической музыки, особенно по утрам и вечерам.
Жизнь наша сложна, скачкообразна, и только серьёзная музыка может нас успокоить и привести к серьёзным размышлениям, покою.
Мало национальной музыки. «Радио России», а русских песен почти нет, больше звучит зарубежной и не очень высокого качества.
Однако, при всех недостатках, Ваша передача уникальна.
Спасибо Вам!
С уважением
Налимова Екатерина Ильнична, Приморский край
27 июня 2001 г.
Приветствую вас, друзья мои, питерцы!
Уже, наверное, с месяц времени промелькнуло с то поры, как вы перестали передавать по своему радио чтение В. П. Астафьева своей повести «Последний поклон», а я только вот собрался отзыв свой вам написать. Но лучше поздно…
Я — это Власов Павел Фёдорович — ветеран, инвалид прошлой проклятой войны. (Извините, что коряво пишу: я плохо вижу).
С большим вниманием и душевным удовольствием слушаю подобные вашей передачи. Слышал, как читает свои стихи Маяковский, С. Есенин, К. Симонов. Неожиданно своеобразно читал А. Твардовский своего «Тёркина на том свете». Потом слышал, как читал А. Солженицын фрагменты из «Красного колеса». В последнем мне нравилась его точность, документальность исторического повествования. Мой отец в 16–17 годах служил в Лейб-гвардии Павловском полку. В учебной команде в Петрограде. И я потом слышал отцовские рассказы о так называемой революции. Меня удивляло сходство рассказов отца и описанием А. Солженицына.
На мой взгляд, далеко не каждый автор может хорошо прочитать своё творение. Я думал, что артисты, мастера своего дела, могут прочитать гораздо лучше. Раньше я считал лучшим чтецом В. И. Качалова, затем нравилось слушать Москвина, Дм. Вик. Орлова, Яхонтова, а после, когда я услышал, как М. А. Ульянов читал «Тихий Дон», я был в восторге. Про себя подумал: если бы этот замечательный актёр не играл Жукова и там всяких председателей и пр., М. А. можно было бы присвоить «Народного» только за это чтение.
И вот, наконец, я слушаю, как читает Виктор Петрович Астафьев. Подобного я ещё не слышал. Каждый день я бросал все дела свои и усаживался слушать этого, по-моему, великого современного писателя.
Это как же надо любить всех окружающих тебя, и все предметы, и всю природу вокруг! У меня всегда прошибала слеза. Досадовал на то, что коротки были отрывки, всё бы слушал и слушал этот особенный, неповторимый сибирский шикающий говорок: пошшупал, шшучку, пымал…
Я не литератор и не критик. Не могу выразить своего восхищения и восторга от этого чистого, честного, обаятельного, человечного, мудрого и глубоко трогательно-душевного описания.
Был бы жив В. Лакшин, он бы по достоинству оценил и описал творчество этого выдающегося русского писателя.
Слышал, что Виктор Петрович прихворнул намедни. Дрогнул я душой. Дал бы Господь этому доброму, честному Человеку побольше пожить, без хвори и уныния и ещё порадовать народ наш своим прекрасным творчеством.
Если можно, то передайте Виктору Петровичу мой земной поклон и глубочайшее почтение.
Вам же, други мои, питерцы, сердечно благодарен за хлопоты и осуществление этой ценной передачи.
С глубоким уважением — старый солдат
Павел Фёдорович Власов, г. Камышин Волгоградской области
24 июля 2001 г.
Уважаемый Виктор Петрович!
В июне сего года слушала по радио Ваши рассказы из повести «Последний поклон».
И вот какая удивительная история произошла со мной, что и побудило меня написать об этом Вам. Я отношу себя к тем, кто радио любит больше, чем телевидение.
И когда случается в радиопрограммах услышать записи в авторском исполнении, то бросаю все дела и слушаю. Однако знатоком художественной литературы считать меня никак нельзя. Базис держится на школьной программе (я ученица 70-х годов). С Вашим творчеством, к сожалению, была не знакома. И вот теперь, достигнув зрелого возраста, поняла, что «не добрала». И потянуло к чтению, причём рассказов о природе.
Пересматривая домашнюю библиотеку, обратила внимание на роман-газету 1971 года издания — «Последний поклон», Виктор Астафьев. Полистала и поняла, что это то, что мне сейчас нужно для души. Сразу приступила к чтению первых рассказов «Далёкая и близкая», «Зорькина песня», «Деревья растут для всех». И… О! Чудо! На следующий день слышу по радио Ваше чтение. Задаюсь вопросом: «Что это? Случайность или закономерность?» Почему так произошло? Это же не исполнение какого-либо современного шлягера, популярной песенки, которую можно услышать по радио и где угодно несколько раз в день. Значит, мне было задано стать Вашим читателем.
В последующем меня ожидал ещё один поразительный сюрприз. Если не ошибаюсь, это было чтение под порядковым номером 7 (счёт глав или радиопередач точно не знаю).
Слушаю очередную передачу, и вот, узнаю знакомый рассказ, который «запал» в память, потому что сцена семейного застолья, так живо описанная в нём, не может оставить равнодушным русского человека.
А этот рассказ в Вашем же исполнении я слышала по радио, может быть, два или три года назад. Но имена автора и исполнителя остались загадкой, потому что слушала тогда радио в краткий рабочий перерыв.
Чувство сожаления о невозможности это узнать не покидало. И вот случай помог. И почему говорят, что чудес не бывает?
Признаюсь, что обратиться с письмом к писателю с известным именем лично решаюсь впервые, и благодарна «Радио России» за предоставленную возможность.
Спасибо Вам, Виктор Петрович, за Ваш жизненный труд и немалый вклад в отечественную литературу, который должен послужить ценным историческим материалом для будущих поколений России.
Маргарита Амелина, г. Курск
29 ноября 2001 г.
Виктор Петрович — умер!
Правильно сделал: на мразь такую смотреть — лучше помереть. Царствие ему небесное!
Шувалова Елена Юрьевна, г. Питер
И ещё одно письмо и открытка сохранились у меня из почты радиослушателей. Они датированы началом мая 1995 года и пришли после одной из передач, приуроченных ко дню рождения Виктора Петровича.
Уважаемый Виктор Петрович!
Я слышала Ваше выступление по радио сейчас, 3 мая 95 г<ода>, и вот — пишу.
Прошу прощения, если отнимаю у Вас время, постараюсь короче; моё мнение может быть Вам неинтересно, как мнение самого рядового среднего человека.
Я родилась и живу в Петербурге, мне 56 лет; родители всю жизнь работали в ВПК, они оба из поколения первых советских интеллигентов; деды и бабки — крестьяне. Я закончила сначала военно-механический институт, а затем художественное училище и работаю художником-конструктором. Никаких связей с элитными кругами — интеллектуальными или художественными — у меня нет. В общем, если анкета, то — нет, не имею, не была и т. д.
Наша семья во время войны пострадала меньше многих других, т. к. мы вместе с предприятием были эвакуированы из Ленинграда, правда, неудачно — в Сталинград. Я помню бомбёжки, помню, как дети бегали и кричали: «Фрицы идут, фрицы идут!», но страха не было, я была слишком мала. Боялась только отстать от поезда, когда нас везли в Сибирь (42 дня в теплушках).
Конечно, родителям досталось — кроме тяжестей кочевой жизни, отца ранили в Сталинграде, деда фашисты сожгли живьём (сожгли всю деревню — это на Смоленщине). Но всё же, это меньше, чем выпало на долю многим и многим.
Ребёнком я даже чувствовала себя неловко из-за того, что у меня жив отец — это была большая редкость. Я была самым что ни на есть советским ребёнком, ничего не знала о репрессиях (родители нас берегли), а позже — о диссидентах. Имела самые стандартные представления, когда умер Сталин — плакала. Политикой не интересовалась, газет не читала (скучно). Сейчас удивляюсь, как я сдавала все идеологические предметы — не знаю абсолютно ничего (я училась хорошо). То, что при Хрущёве стали жить лучше, воспринимала как естественное развитие после войны.
Всегда очень много читала — русскую классику. Родители сами не были читателями, но твёрдо знали, что читать книги — это хорошо, и всеми правдами и неправдами доставали подписные издания (большое им спасибо).
Советскую литературу не читала совсем. То есть, прочла кое-что («Белую берёзу» Бубеннова, например). Доконала меня такая милая книжка «Далеко от Москвы» Ажаева. После неё советские книги в руки не брала (и пропустила много хорошего позже).
Булгаков был — как взрыв. Помню, читала ночью, смеялась и плакала; и днём, на работе (дали только на сутки), абсолютно забывалась и хохотала громко.
Потом, как прорвало — всё живое, родное, задевающее за душу.
И вдруг опять слышу по радио «Белую берёзу» (это при Брежневе). Просто ушам не могла поверить. Но тогда я думала, что это касается только литературы, ну, искусства.
Хотя при всей моей правильности и советскости оставались в сознании какие-то царапины, зазубрины. Так, помню, где-то в годах 57–58 мне попалась книга об Освенциме. Я была потрясена, но недоумевала — как же раньше я ничего об этом не знала? Казалось немыслимым, что об этом не писали, не говорили сразу после войны.
Появились фильмы «Чистое небо» (не вполне поняла, только остро почувствовала боль), «Летят журавли», «Обыкновенный фашизм».
Наверное, тогда начала думать.
Помню — уже позже — внутреннее сопротивление, когда читала «Один день из жизни Ивана Денисовича», песни Галича. Даже булгаковское «Собачье сердце» было больно читать — как это «я не люблю пролетариат»?
Потом уже стала верить только тому, что видела своими глазами.
Была у нас на работе женщина Кира Лаврентьевна. Пошла на войну в 17 лет, прошла всю войну, сначала санитаркой, потом шофёром. В то время было модно приглашать ветеранов на пионерские сборы — такие идиллические воспитательно-патриотические беседы. Мы тоже пытались вызвать К. Л. на откровенность, ожидая, что вот пойдут воспоминания — весёлые и грустные, может быть, и страшные. Как меня поразило, когда у К. Л. вдруг сделалось жёсткое, враждебное лицо, и она сказала: «Ничего вспоминать не собираюсь».
Правда, впоследствии кое-что она всё-таки рассказывала — и как это всё было далеко от официальной версии героизма! Враждебно отнеслась она и к тому, что ветеранам выделили льготы, и к книге Фадеева «Молодая гвардия».
Не буду больше отнимать у Вас время, скажу главное — то, то Вы говорили, это даже не мысли мои, это моё мироощущение сейчас. Стыдно и больно. Мне кажется: никогда ещё наш народ не был так унижен, как сейчас.
Унижение и сверху — сейчас в том, что ветеранам бросили кость (о-о-очень маленькую косточку), и в том, что эту кость отняли у других нищих (не ветеранов), в бесконечном делении на инвалидов — участников — блокадников — работавших в… году — и т. д. И унижение в том, что нищие, герои и не герои, потерявшие себя, не имеющие уважения к себе и чувства собственного достоинства, грызутся между собой за подачку (на что, видимо, и рассчитано).
Ходят слухи, что истрачены большие деньги на то, чтобы не допустить дождь 9 мая в Москве — а что до этого нищему, возможно, ветерану, который роется в помойке (и тут же ест).
А бурное оживление военно-патриотических настроений сразу же вызвало у меня в мозгу словосочетание «бряцание оружием». Естественно, нужно пушечное мясо — в Чечню, а, может быть, ещё куда. А у меня сыну 22 года. Он, правда, освобождён по болезни (настоящей), но ведь ясно, что будут брать и хромых, и кривых, и горбатых, если Родина прикажет.
И всё-таки поздравляю Вас с праздником Победы. Это действительно святой день. И Ваше выступление — действительно мужественный поступок.
Живите, пожалуйста, долго.
Желаю Вам всего хорошего.
P. S. Обязательно прочту Ваши книги.
Л. И. Герасимчук
Уважаемые Виктор Петрович, Мария Семёновна!
С праздником вас, здоровья, удачи!
Слышала Вас по «Радио России», не могла выключить.
Предлагаю Вам отдохнуть в большой деревне — г. Павловске Воронежской области. Ехать через Воронеж или Лиски, потом автобусом 2 часа. Можно через Подгорное, но поезд стоит 2 минуты, и автобусы ходят до 13 часов.
Я — бабушка. Мне 70 лет. Одинока, хотя есть дети-врачи, живём врозь. Живу бедно, скромно. Есть сад: 7 яблонь, смородина, крыжовник, вишня, черешня, много тюльпанов, но они отцвели.
Предлагаю комнату, веранду, реку Дон, тишину, покой, дешёвый рынок. Люди злые. Я очень устала, хочу погреться в лучах добрых людей.
Буду варить борщ, кашу, жаркое, есть рыба. Лишь бы хватило сил.
Моя судьба большая, я сильный человек, ещё не сломалась… Это и есть история нашей Родины.
Простите, плохо пишу, но с добрым большим сердцем к Вам.
Счастья Вам!
Приезжайте. Можете не писать, т. к. соседи всё равно заберут почту.
С уважением к Вам и заранее благодарностью.
Сделаем перестановку в квартире, чтобы Вам было удобно.
Обещаю, что Вы останетесь довольными.
Отдохнёте.
Аза Алексеевна Фадеева
В Павловске автобусов много, но в центр, до базара все идут по одному маршруту. Спросите: «В центр». Ехать до базара. Конечная. И по ул. Готвальда до ул. М. Луговой.
В разные годы в петербургский и во всероссийский эфир «Радио России» выходили беседы и интервью с писателем, как правило, приуроченные к его дню рождения. На них тоже приходили отклики.
10 мая 1995 г.
(Письмо принесено в Дом Радио на Итальянской улице, передано журналисту Н. Кавину без конверта.)
Господину писателю с Енисея.
О его личном мнении: «Надо было сдать Л[енингра]д врагу, было бы меньше жертв».
Вы забыли, что для Гитлера мы люди 2-го, 3-го сорта, подлежащие уничтожению.
По-вашему, он бы нас накормил, обогрел? Оккупация породила бы и полицаев, и предателей. Что было бы с жителями и с людьми с так называемой жёлтой звездой на груди? Может в «Астории» на банкете кто-то из писателей сделал бы Гитлеру посвящение?.. А что было бы с Эрмитажем, Исаакием, храмами, архитектурой и проч[им]???
Наш город — это музей под открытым небом! Город разграбили бы, людей уничтожили, а отступая, всё взорвали.
Жители голодные, полуживые, защищали город, сохраняли бесценные сокровища и проч[ее]. И не приходило в голову сдать город врагу. Ленинград это не сопка и не высота, с которой можно временно отступить, чтобы сохранить личный состав воинов.
Извините, стыдно за Ваше «личное мнение». Согласна, что, как победитель, наш народ заслуживает лучшего, но это другой вопрос.
Нина Ивановна, 66 лет,
житель блокадного Ленинграда, работник тыла, с 12-ти лет работала для фронта на мужских работах
6 мая 1999 г.
Здравствуйте!
С огромным интересом прослушал беседу с писателем В. П. Астафьевым. Большое спасибо! Передачи Петербургской студии неизменно вызывают у меня большой интерес. Иногда сожалею, что не она, а московский центр являются основными вещателями.
Пользуясь предоставленной возможностью, решил написать В. П. Астафьеву и надеюсь, что моё письмо будет ему передано или переслано.
Заранее благодарен!
Всего доброго!
С уважением
Плешаков Иван
Здравствуйте, глубокоуважаемый Виктор Петрович!
Услышал беседу с Вами по радио и не мог не написать. О себе: 1978 г. р., г. Волгоград. Братьев и сестёр нет (Увы!). Учусь на заочном отделении исторического факультета. Пытаюсь разыскивать имена предков и родственников, выяснять их судьбы. Собираю воспоминания и материалы личных архивов наших сограждан старшего поколения — преимущественно ветеранов. Мало их осталось, а спустя несколько лет не будет вовсе. Я счёл своим долгом сделать всё возможное, чтобы сохранить их память и память о них — иначе в истории опять останутся только подонки. В войне будут маршалы и армии, танки, корабли, самолёты и т. д., но не будет людей, не будет народа. Это ужасно!
Повсюду разослал обращения — опубликовали только каждое десятое. Откликнулись единицы, но я рад и этому. Хочу знать правду о войне не из умных книг со стрелками на картах, а из уст её участников.
Я согласен с Вами, что День Победы должен быть, прежде всего, днём памяти, скорби и покаяния. Для меня он таким и является. Но если сейчас старики не будут ходить по площади, завтра никто уже не вспомнит ни о них, ни о войне вообще. Уже сейчас ребятишки со жвачкой во рту понятия не имеют о прошлом своего народа. Какая уж у них будет скорбь!
Зная Ваше отношение ко Дню Победы, я не решился поздравить Вас с этим «праздником», хотя всем своим знакомым ветеранам я открытки всё же разослал, и буду делать это впредь.
Примерно года два назад я слышал пересказ вашего мнения о настоящем положении России, то ли в обзоре газетных публикаций, то ли ещё где — не помню. Смысл услышанного сводится к тому, что народ переродился и уже не поднимется. Конец России! Неужели Вы могли сказать (написать?) что-либо подобное?! Ваше мнение я могу узнать только у Вас самого и поэтому очень надеюсь получить хотя бы краткий ответ. Для меня это важно.
Да, народ уже не тот, но он не выродился! Вся эта всплывшая муть не имеет продолжения. Россия будет возрождаться теми людьми, кто сумел, вопреки всему, сохранить свою душу неизгаженной. Поверьте, таких людей немало! Их почти не видно, но они есть и их трудами будет спасена Россия!
Любой конец — всегда начало. Мы только начинам жить. Всё впереди!
Всего доброго!
С уважением
Плешаков Иван, потомок крестьян Саратовской
и Пензенской губерний и донских казаков.
Письма подготовил к публикации журналист
«Радио России — Санкт-Петербург» Николай Кавин
1. Рассказ радиожурналиста Николая Кавина о работе над радиопередачами с участием В. П. Астафьева читайте в «ДиН», № 1, 2011 г.
2. Когда в одной из бесед с Виктором Петровичем я спросил его по поводу сдачи Ленинграда фашистам в годы блокады, то услышал: «Когда-то ленинградцы обиделись на то (мне приписали, конечно, это), что я, якобы, за сдачу Ленинграда в дни войны. Это большевистская, коммунистическая привычка — передёрнуть всё, чуть-чуть передёрнуть… А смысл меняется. Там в интервью было точно сказано. Я говорил (это интервью «Правде» было) о том, что, как любой художник, я постоянно занимаюсь изучением психологии нашего современного общества, и задавал разным людям вопрос (и ленинградцам, и не ленинградцам), что было бы лучше: сдать Ленинград или не сдать. Как видите, в интервью я говорил о том, что изучаю психологию, задаю вопросы. Ответов я не давал. А мне сразу приписали ответ, что я за сдачу Ленинграда фашистам…». (В. П. Астафьев. Война. Современный фашизм. Преступность. Литература. Беседа журналиста Н. Кавина. «День и ночь», 2002, № 7–8, с. 3).