Опубликовано в журнале День и ночь, номер 5, 2009
КАК СОРВАННЫЙ ЛИСТОК
* * *
Пусть в город меня завело,
Но ямбом своим и хореем
Зовёт вечерами село,
Которое в детстве растило,
Учило сурово – не трусь!
А Родина звалась Россией
И гордо порою – “Союз”.
Деревня на праздник гуляла
С гармошкой и добрым вином
И в спорах, бывало, стояла
На чём-то исконном, своём.
Работала если – на совесть,
(А кто-то – спустя рукава.)
О будущем не беспокоясь,
Рубила в лесу дерева.
Не верила в Бога и в чёрта,
На всё говорила: “Мура!”
Скандаля, просила расчёта,
Проспавшись, – прощенья, с утра.
С тех пор четверть века без толку
Прошло, и сказала мне ты:
– Свезли полдеревни на горку,
Под звёзды,
кого – под кресты…
МОРЕ
Над морем сумрачным луна.
На пляже каменном волна
О берег бьёт, шумит.
Горит созвездие Быка.
Я слышу, как шумят века
На спинах чёрных плит.
Той ночи каменный покой
Подточен шумною волной,
Но скалы спят.
У горизонта корабли
Уходят за изгиб земли.
Горит маяк.
Тысячелетний тихий плеск
И звёздной пыли вечный блеск,
Ночной покой.
Здесь время медленно течёт,
Играет галька – нечет-чёт,
Сама с собой.
И растворяюсь я в ночи,
Где свет луны наивно чист,
Где век земной
Проходит, как единый миг,
Скользнув по спинам чёрных плит
Морской волной.
* * *
Не почувствовать кожей вечернее солнце
И глаза не прикрыть, заслоняясь от света,
Не услышать цепей прозвеневшие кольца.
Удержать на Земле невозможно цепями.
И любовь промолчит, пожимая плечами, –
И слова бесполезны, и горькое горе
Не растопит снега и не высушит море.
Пролетит в облаках белоснежная птица,
Что в руках осторожно недавно держали.
Но душа не журавль и, увы, – не синица,
Ей пора улетать в неизвестные дали.
…Эти мысли обман или просто надежда? –
Мы не знаем о том, только хочется верить,
Что не кончилось всё и находится между
Сном и явью душа, и любовь в полной мере.
ХОЛОДНАЯ ВЕСНА
Весна? Скворцов не видно на заборе,
По-прежнему пробрасывает снег.
Ему не важно – радость или горе
Почувствует сегодня человек.
Приходит время слякоти дотошной,
Туманятся то солнце, то луна.
Уснуло время в снеговой пороше,
И впереди дорога не видна.
Но вот внезапно тучи разбежались
И солнце вырвалось из серой пелены,
И кажется, там в небесах скрижали
Внезапно нам открылись.
И видны
Сквозь облака сияющие дали
Прекрасной и неведомой страны…
* * *
Сплетение сцепившихся стволов.
Черёмуха – вот дерево для лука!
Пущу стрелу над осенью, над лугом,
Пусть сбудется, что мне не удалось!
Таинственный, печальный уголок.
Остановлюсь, гляжу, заворожённый,
У рощицы, полями окружённой,
Где осень мне поставила силок.
Попался, неудачливый стрелок!
Твоя стрела растаяла, пропала.
Зайди и задохнись от листопада
И закружись, как сорванный листок.
ОСЕННИЕ ОБРАЗЫ
Первые листья уходят в зенит.
Осень говорит нам печальное “Здравствуй”.
Старики вспоминают,
что август был другим,
Но я не помню, каким был тот август.
Хорошего мало в поре дождей.
К природе приходит мудрая зрелость.
Озёра остыли. В лесах тишина.
Дрожат на ветках холодные яблоки.
Ворочая “р” сентября во рту,
Сладко потягиваясь,
Ждёт своего часа бабье лето.
Багровое солнце ломает горизонт.
Ловят свет ладони желтеющих листьев.
Странная пора. Смутная тревога.
Красный сок по щекам.
Воздух, теряющий тяжесть лета,
Обещающий обновление.
Сумрак, свет…
Мельчайшие оттенки слова, чувства.
* * *
По реке летела лодка,
Капли падали с весла,
И девчонка от колодца
Два ведра воды несла.
Здесь, у берега, деревня
Притулилась у реки.
Ходят с удочкой и бреднем
На рыбалку мужики,
Самосад душистый курят
Вечерами у плетня…
По полянкам бродят куры,
Дети бегают, пыля,
По протоптанным дорожкам
От калитки до крыльца.
У окна свернулась кошка
Наподобие кольца.
За пригорком ходит лошадь,
Щиплет свежую траву,
Жеребёнок скачет тощий,
Как положено ему.
По утрам поют здесь птицы,
Рыба плещется в реке,
И колышется пшеница
На весёлом ветерке.
И летят над той деревней,
Словно ласточки, года.
…Но, признаюсь, к сожаленью,
Я там не был никогда.
ЛИСТОПАД
Не спеша пройтись по жёлтым листьям…
Всё кончается, и даже листопад,
Отгорев и налетавшись в выси,
Отдаёт листву свою назад…
Напоследок вскружится чуть дальше
И, устав от бешеной игры,
Покраснев, как нашаливший мальчик,
Убежит за дальние дворы.
В ЛЕСУ
Опушённые инеем
тонкие, чёрные ветви.
Мир контрастен и груб,
даже если укутан он в снег.
Надо мной самолёт –
блудный сын меркантильного века –
к белизне облаков
направляет стремительный бег.
Я брожу меж берёз
и порой по-мальчишески, глупо
бью ладонью о ствол,
к небесам запрокинув лицо.
С веток сыплется снег,
отзывается эхо мне глухо,
я ловлю этот снег
и хочу, чтоб он падал ещё.
Я брожу в том лесу,
где укрылось уснувшее время,
где секунда и век
соразмерны бывают порой,
где качают ветра
метроном зеленеющей ели
и весенняя тайна
живёт под застывшей корой.
* * *
Как дети, любим мы природу.
И вот какой-то дуралей,
Ромашки, пахнущие мёдом,
Несёт охапкою с полей.
Он дома в вазу их поставит,
Добавит в воду аспирин,
Чтобы вечернюю усталость
Медовый воздух растворил.
…Тысячеликий мегаполис
Рокочет глухо за окном,
А он летит во сне над полем
Ромашки белым лепестком.