Опубликовано в журнале День и ночь, номер 5, 2008
У души есть дыхальца и хватальца,
Ими шарят ощупью в ноосфере,
Если в рюмке налито на полпальца,
Если в доме бродят волхвы и звери.
Их следы уходят в брюшную полость,
И в крови играют, минуя печень.
Пусть грозит Айлыпу Великий Полоз,
Всё равно тому откупиться нечем.
Там, где змий зелёный прополз намедни,
Остаётся тлеть золотая жила.
Я тебе пишу, но такие бредни,
Будто меж болотных огней кружила.
Видишь сад ветвящихся многоточий?
Попадёшься – выбраться не пытайся.
Я не буду больше. Спокойной ночи.
Поджимаю дыхальца и хватальца.
* * *
Богу, совести, честному имени –
Больше мы никому не должны.
Всё, что можно купить или выменять,
Остаётся с другой стороны.
Покупая за дружбу – приятельство,
Покупая за преданность – страсть,
Ты своё ощущаешь предательство,
Ты себе позволяешь пропасть.
Это сделано ими – поверь, прости –
Пусть у них и болит голова.
Как окурки и нефть, на поверхности
Остаются чужие слова.
Ты – вода, так с какой к тебе меркою?
Всё равно утечёшь налегке.
Ты должна только Богу и зеркалу,
И вот этой последней строке.
* * *
Судьба растёрла палочку чернил.
Пиши. Терплю холодные касанья.
Их узнаёт любой, кто хоронил, –
Приметы пустоты и угасанья.
Как бы песчинка жжётся под ребром:
Чужая смерть, агония чужая.
Проси добром – вернётся серебром,
И бросит, ничего не выражая:
Мол, немота погасит плач и речь,
А рана будет лёгкая – сквозная.
Прошу – и не умею уберечь.
Ни имени, ни адреса не знаю.
* * *
Светилом согретый алтарь алтарей –
Из мрамора эта спина.
Я потом солёным с рубахи твоей
Льняной и сыта, и пьяна.
Святое причастие каменных мышц
И пота церковный кагор
Ношу, – как пшеницу по зёрнышку – мышь,
Как шапку горящую – вор.
Вот так кирасиры носили колет,
Носила стрелу тетива,
А всадников тех – кони чёрен и блед,
А гулкое эхо – слова.
Так в 42-м уходили в маки,
Так псы приходили на зов.
Так, если кончалась вода, моряки
Спасались росой с парусов.
* * *
Пусти меня к семи ветрам,
К чужой вражде, к чужой заботе,
Ну, хоть в рабочем эпизоде,
Не выходящем на экран.
Ещё раз – крыльями в прибой,
И через море – за оливой.
Я захотела стать счастливой –
И разучилась быть собой.
Улыбку донага раздень,
Кричи на языке растений.
Я не отбрасываю тени,
Но кто отбрасывает тень?
Когда взойдут материки
И антилопы на капоте,
Хоть по несбывшейся свободе
Оставь мне видимость тоски…
* * *
Я привезу тебе оттуда
Инопланетного щенка.
Он будет – экая паскуда! –
Трепать ковры и облака.
Фирдоуси, конечно, знает,
Кому живётся на Руси,
Но тяга в сумочке земная
Вся в битых кластерах. Спроси
У Чернышевского: “Que faire, а?”,
Пиши к Геннадию Айги…
А там, – ну, за небиосферой –
Собачий холод и щенки.
* * *
А.Пермякову
Кардиологу не плачься на боль,
Вряд ли шпага, вероятней, – шампур,
Для кого-то этот год – карамболь,
Но для нас-то он скорей, каламбур.
Умный мальчик перепишет в тетрадь
Спящий в позе эмбриона вопрос.
В этом городе темно умирать, –
Слишком совестно, что жил не всерьёз.
Ты тихонько улыбнёшься, Андрей, –
Был, когда-то, мол, и я рысаком…
Просто – кровь не побежит из ноздрей,
Если голову держать высоко.
ВАРИАЦИИ НА ТЕМУ ЦЕНТОНА
Она придёт, она не спросит
Ни у менад, ни у харит.
Собака лает – ветер носит –
Звезда с звездою говорит.
Я тоже, кажется, менада,
И строю замки на песке,
Когда последняя граната
Занесена в моей руке.
В глазах другого человека
Стоит египетская мгла.
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Я список кораблей прочла…
г. Екатеринбург