Опубликовано в журнале День и ночь, номер 3, 2008
У меня нет заслуг
Перед моей страной,
Перед моим народом,
Перед моей семьёй.
Из всего, что я знаю, меня
Лишь музыка берегла —
Ни разу не солгала мне,
Ни разу не предала…
Поэтому от людей
Добра я давно не жду,
Пока иду по дороге —
По той, которой иду.
Ведь даже тот,
Кто музыке силу дал,
Наверняка не раз
И предавал, и лгал…
И разве не возносили
Свет над землёй смычки
По гордой воле
Жестокой и злой руки?!
Нет у меня заслуг
Ни перед кем, о ком ни спроси,
Поэтому только Богу
Кричу и шепчу: “Спаси!..”
И не осталось долгов,
Кроме земли в горсти,
Поэтому только Богу
Шепчу и кричу: “Прости!..”…
* * *
“Душа обязана трудиться…”
Н.Заболоцкий
Тонко все, что состоит из света,
Наши нервы скоро отомрут,
А душа останется… и это —
Воздаянье за напрасный труд.
Но душе надсаживаться вечно!
Замыкая звенья и круги,
Истончаясь нервно и сердечно,
Раздавая жертвы и долги,
Будем отражаться вновь и снова,
Точки бесконечности дурной,
От кривого зеркала земного,
От скупой поверхности земной…
ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ
1.
Дива-матерь, чёрный гребень, красный хвост…
Сирин, Феникс, Гамаюн и Алконост…
Не твоею ли вечернею тоской
Приневолен мой рассудок городской?!
Дива-матерь, не открыть мне жадных глаз,
Пока светится твой жалящий алмаз,
Не глядеть на дольний мир сквозь мутный свет,
Пока длится в небесах твой дымный след!
Дива-матерь… вдох и выдох… не найти
Здесь ни выхода, ни входа, ни пути!
Позади навеки Алатырь-гора,
Впереди — горящих перьев веера…
2.
Допой свою песню, зеленоволосая вила,
При полной луне, при мелькающем белом огне,
Чтоб гулкое утро бестрепетно остановило
Русалочий плач и качанье венка на волне.
Но если золою присыплет рассвет буераки,
Пока над прудом насекомый колдун не умолк,
Увидит заря, как тропою крылатой собаки
По следу людскому несётся сверкающий волк…
Дремотное племя! Тоска, бесприютность, докука…
Что норов — то омут… отрепья из чёрной парчи…
Постылое имя Даждьбожьего блудного внука
И стонет, и вьётся, и рвётся куделью в ночи…
ИЗ СТАРОЙ ТЕТРАДИ
Т.М.Гончаровой
Словарь и горло образуют прозу.
О, если бы все это крепи твердь,
Могла б я пережить метаморфозу,
Как чью-нибудь безвременную смерть!
Так, будто бы состарился и умер
Во мне злосчастный лирик… я сама
Глаза ему закрыла… бедный нумер,
Где он стоял, — просторен, как тюрьма.
Теперь здесь темнота и запустенье,
А думалось — надёжное жильё.
Но, видимо, соседство с милой тенью
Навеки преимущество моё.
И потому — ни роз тебе, ни лилий, —
Что надо бы самой на плаху лечь!
А ведь каких мне стоила усилий
Блаженная рифмованная речь…
РОЗЫ
1.
Сухие розы, розовый бессмертник,
Попробуй слёзы — запихать в конвертик…
Поробуй затолкать в коробку — вздох,
Пока он на просторе не заглох!
Но бронза — величава… глина — дремлет…
Стекло — судьбе… фарфор —
пространству внемлет…
И чья-то мысль мерцает в хрустале…
Сухая роза — глиняная ваза…
Метафора священного экстаза —
На скромном ученическом столе…
2.
Розы… розы… дремлете ли… спите ль…
Умерли — а может, вознеслись?
только первородный райский житель
прочитать сумел бы этот лист…
мы — грубы, мы — выспренни и жёстки,
чтобы вашу исповедь прочесть…
Нам бы жесть, материя… подмостки…
нам бы только праведная месть!..
Вам же, небожителям, присуща
Грация предсмертного огня —
Все темней, томительней и гуще
Вы сквозь сон глядите на меня —
как нимфетки, чья душа измята
узами отравленной любви…
Я не рада… и не виновата…
Ничего не надо! С’est la vie…
Страх и гибель чувственности полны!
Красота — страданием полна!
Розы… розы… траурные волны…
Бред блаженства, выпитый до дна…
* * *
Е.М.
Где музыка жила, цветёт шиповник,
И ноет монотонная пчела,
Как будто нами брошенный рифмовник
Игривая дриада подняла
И тешится, созвучья выкликая:
Трава — листва… Любовь? Конечно, — кровь…
Звенит пчела, в кустарнике мелькая,
И, как ковчег, душистый прочен кров…
Но мы вспорхнули, две вчерашних тени,
Внимавшие литании растений,
Ронявшие в руины тишины
Рифмованные страсти старины…
Там что-то сочеталось и сплеталось,
Распалось и теперь навеки — врозь.
А музыка в шиповнике осталась,
Когда-нибудь найдёшь — сорви и брось!
Быть может, осень, опытный садовник,
Найдёт ей примененье и приют…
Где музыка жила, цветёт шиповник
И пчёлы беспокойные снуют…
* * *
Д.К.
Видишь — я люблю тебя… дружище…
бестелесно — и всецело… разве это
не заклятье, что по свету волком рыщет
Между складками заката и рассвета?..
Где младенцы без конца рискуют в прятки…
Где безумцы с кораблей бегут в подвалы…
Мы играем в буриме и лижем шоколадки…
И, в предчувствии беды, дрожат кварталы…
Там, в пыли — два радужные блика…
Или — скажем так — два пятнышка индиго…
Две гримаски… два прыжка… два звонких крика…
Их уносит в рай небесная квадрига…
Вон они летят… и ржут, как кони… зло и дико…
В наших вечных небесах — навеки гром и тучи…
Ливень… ветер… град и… полнолунье…
О, сладчайший… дольче… дальше… дуче!!!
Полночь… полынья… а, впрочем, плюнем!!!
Пусть над нами насмерть бьются тучи!!!
Чтобы наши дети — под Вивальди —
В тайниках подвалов измышляли зелье…
чтобы не исчерпалось веселье…
чтобы свастика — мелками на асфальте…
и по Чёрной мессе мрачное похмелье…
А чего ещё — мы не видали?
На фортиссимо… в грохочущем финале?!!
* * *
памяти Алёши Аникина
Тёмною, кудлатою, босою,
Источая дребезжащий смех,
Ходит эта… бледная… с косою,
Прибирает тех, кто ярче всех.
О!!! Не те, кто здешней власти близок,
И не те, которым — лесть и звон,
Составляют всепланетный список
Ею облюбованных имён…
Знаешь, в нём не так уж много строчек.
“Звёзды” невзыскательной толпы —
В этом списке только беглый прочерк:
Ни лица… ни мысли… ни судьбы…
Что ей наши гнойные коросты —
Деньги, тряпки, званья и дворцы!
Вот они летят по небу, звёзды,
Вечности желанные птенцы…
Лёгкие — не тянет вниз обуза…
Чистые — лучами в душный смог…
Так, должно быть, продолжает Муза
То, что мальчик вытянуть не смог.
И когда над нами догорает
Опалённых листьев красный след,
Их Всевышний в стаи собирает,
Чтобы мы узнали горний свет…
Видишь? там! Открытое окошко?
Искры, промелькнувшие внахлёст?
Звёздочка сверхновая… Алёшка…
Как тебе — звездою среди звёзд?…
* * *
Эдуарду Маркаичу
Священное безумье музыканта
Не подлежит житейскому суду.
Бог весть, какая меченая карта
Ему сулит и радость, и беду;
Какие черти шлют ему проклятья,
Каких вершин касается душа,
Пощёчины какие и объятья,
Какие виражи и антраша
Ему судьба капризная дарует…
Он терпит всё! Он счастья не ворует
И горестной минуты не клянёт —
Ведь если к сердцу музыка прильнёт,
Или, напротив, гению подвластна,
Она сама потянется на свет,
Становится блаженно и прекрасно
Все то, чему ещё названья нет!
Лишь звуки… только звуки… эти звуки…
Их из рояля извлекают руки,
Похожие на двух клюющих птиц,
А, кажется, и звёзды пали ниц,
И Ночь перворождённая проснулась,
Чтобы из пепла музыкой восстать,
И Небо музыканту развернулось,
Как роковая нотная тетрадь…
* * *
Мандельштам
Ты ищешь знаки перемен —
Все времена одновременны,
Как жесты каменных камен.
Что сколько стоит, что — бесценно?
И что есть истина? Как знать…
Судьба поставлена на сцену —
И каждый вынужден играть…
Театр — зеркало! Не там ли
Всем отразиться суждено?
Ты сам себе — и Лир, и Гамлет,
И Клавдий с ними заодно!
Тебе так сладостны и гадки
Твои жестокие дела,
Твои эдиповы загадки,
Твоя аттическая мгла…
Безглазый призрак наслажденья
Тебя пугает и манит,
Как незаметные движенья
Окаменевших аонид…
И лишь пред Богом сердце просит
Необоримый сбросить груз!
Душа тоскует — ветер носит
Мольбы прощающихся Муз,
Все те же слёзы проливая,
Все так же песни завывая…
СМЕРТЬ ГЕРАКЛА
Пушкин
Под дуновеньем света,
Так зыблется вода
В такт мутному зрачку…
Судьба моя, зачем
Ты смотришь в это лето —
Там только мотылёк
Прилеплен к стебельку…
Дремучее стекло…
В нём очи или зенки?
Что значит этот звук?
Здесь крыша или дно?!
Не надо на краю —
Прижмись, втяни коленки!..
Здесь благо или зло?!
Пойдём искать руно!
На головах царей
Божественная пена…
Возьми себе, Ясон,
Предчувствия мои…
Все движется, как мир,
Ветшая постепенно…
И нету ничего
Ничтожнее любви!
В ничтожестве своём
Она уже — как пакля,
Что щиплют над огнём…
Лишённая надежд,
Так женская душа
Тоскует о Геракле —
И ждёт Геракла смерть
От собственных одежд…
POLEMOS
Остановимся на том,
В чем совпали наши взгляды,
И, шипя сведённым ртом,
Их отстаивать не надо.
Остановимся хоть раз
Накануне разногласья —
Наше к истине причастье
Проверяется сейчас…
Все, что было до сих пор, —
Априорные понятья!
Так обнимемся, как братья,
Перед выстрелом в упор!