Опубликовано в журнале День и ночь, номер 1, 2008
НАСИЛЬСТВЕННОЕ ВЫСЕЛЕНИЕ
Депортация народов, которая стала обычным явлением в СССР в 1930-х-1950-х гг., принесла огромный моральный и материальный ущерб. Им пришлось в трудных, непривычных для многих условиях осваиваться на новых местах, потеряв все у себя на родине.
С другой стороны, массовые выселения стали одним из важных компонентов решения многих задач политического, социального и межнационального характера. Депортации оправдывались “государственными интересами” и “интересами трудового народа”. В число главных непосредственных причин выселения народов входили:
1) акт мести государства за предательство отдельных лиц и групп этих народов во время фашистской оккупации;
2) депортация как превентивная мера за возможное предательство, а по сути — за принадлежность к национальности, с зарубежными соплеменниками которой ведется или может вестись война;
3) массовое выселение юридически невиновных людей из Прибалтики, Западной Украины, Западной Белоруссии, Правобережной Молдавии производились с целью ослабления социальной базы буржуазно-националистического подполья. Всякого рода “государственными интересами” объяснялись и все другие депортации.
Это была спецколонизация, т.е. целенаправленная государственная политика освоения необжитых или малообжитых районов страны посредством насильственных переселений. В течение 1930-х-начале 1950-х годов насильственная отправка больших масс людей на спецпоселение служила одним из главных рычагов осуществления государственной политики выравнивания трудовых и демографических ресурсов между западными и восточными районами СССР.
В период 1940-1952 гг. по оценке известного российского историка В.Н.Земскова насильственному выселению с отправкой на спецпоселение или в ссылку было подвергнуто около 3,5 млн. человек, и в этой огромной массе людей первое место по численности занимали депортированные народы. В течение 1930-х-начале 1950-х годов при транспортировке в места высылки и в период нахождения там умерли не менее 1,2 млн. человек.
Характер частичной этнической чистки приняла депортация части населения из западных регионов СССР. В данном случае национальный признак не был обозначен, и речь шла о выселении (независимо от национальности) всякого рода антисоветских и социально опасных элементов, включая раскулаченных крестьян. Однако на практике в подавляющем большинстве депортации были подвергнуты лица вполне определенных национальностей. Это — поляки, литовцы, латыши, эстонцы, молдаване, а также украинцы и белорусы из западных областей Украины и Белоруссии. Среди направленных на спецпоселение беженцев из оккупированной немецкими войсками Польши преобладали евреи.
В результате абсолютное большинство депортированных в указанный период составляли лица, являвшиеся на практике жертвами тотальных или частичных этнических чисток.
ИСТОРИЯ ВОПРОСА
В соответствии с Пактом Молотова—Риббентропа Советский союз в сентябре 1939 г. и в июне 1940 г. занял восточные территории довоенного польского государства. Эти территории образовали западные области БССР (Вилейскую, Барановичскую, Белостокскую, Брестскую, Пинскую) и УССР (Волынскую, Ровенскую, Львовскую, Дрогобычскую, Станиславскую и Тарнопольскую), а также отошли к Литовской ССР. В 1940-1941 гг. советские власти провели насильственное выселение вглубь страны больших групп жителей указанных регионов. Депортации гражданского населения стали самым массовым видом советских репрессий 1939-1941 гг. на захваченных территориях. Принудительному выселению подверглись разные категории граждан, получивших особое название: “осадники” и “беженцы”.
ПРАВОВОЙ СТАТУС
СПЕЦПЕРЕСЕЛЕНЦЕВ
Статус и режим переселенцев регулировались решениями высших органов власти СССР. Первое Постановление ЦК ВКП/б/ и СНК СССР по этим вопросам было принято еще 27 мая 1939 г. При Совнаркоме СССР создавалось специальное Переселенческое управление. Положение о нем было утверждено постановлением СНК СССР № 1447 от 14 сентября 1939 г. Соответствующие управления были организованы на основании постановления ГКО №6600 от 25 сентября 1944 г. при Совнаркомах республик, территории которых стали местом размещения переселяемых граждан.
К концу 1944 г. НКВД СССР разработал положение “О спецкомендатурах НКВД”. Это положение было утверждено постановлением Совнаркома СССР от 8 января 1945 г. №34-14с. В обязанности спецкомендатур входили учет и надзор за спецпоселенцами, организация розыска бежавших из мест поселения, пресечение беспорядков и наложение взысканий на нарушителей режима. В тот же день Совнарком СССР принимает постановление № 35 “О правовом положении спецпереселенцев”, которым определялся их правовой статус. В нем, в частности, отмечалось:
1) Спецпереселенцы пользуются всеми правами граждан СССР за исключением ограничений, предусмотренных настоящим постановлением.
2) Все трудоспособные спецпереселенцы обязаны заниматься общественно-полезным трудом. В этих целях местные Советы депутатов трудящихся по согласованию с органами НКВД организуют трудовое устройство спецпереселенцев в сельском хозяйстве, в промышленных предприятиях, на стройках, хозяйственно-кооперативных организациях и учреждениях. За нарушение трудовой дисциплины спецпереселенцы привлекаются к ответственности в соответствии с существующими законами.
3) Спецпереселенцы не имеют права без разрешения коменданта спецкомендатуры НКВД отлучаться за пределы района расселения, обслуживаемого данной комендатурой. Самовольная отлучка за пределы района расселения, обслуживаемого спецкомендатурой, рассматривается как побег и влечет за собой ответственность в уголовном порядке.
4) Спецпереселенцы — главы семей или лица, их заменяющие, обязаны в 3-дневный срок сообщать в спецкомендатуру НКВД о всех изменениях, произошедших в составе семьи (рождение ребенка, смерть члена семьи, побег и т.п.).
5) Спецпереселенцы обязаны строго соблюдать установленный для них режим и общественный порядок в местах поселения и подчиняться всем распоряжениям спецкомендатур НКВД.
За нарушения режима и общественного порядка в местах поселения спецпереселенцы подвергаются административному взысканию в виде штрафа до 100 рублей или арестом до 5 суток.
С момента размещения в местах спецпоселений все депортированные граждане становились на спецучет в комендатурах. Ежемесячно спецпереселенцы обязаны были отмечаться в этих комендатурах по месту жительства. Никто не мог выехать за пределы своего города или села без ведома и санкции коменданта.
КАК ЭТО БЫЛО В КРАСНОЯРСКОМ КРАЕ
По данным А.Э.Гурьянова, на 1940-1941 гг. в Красноярском крае находилось 15538 осадников, размещенных в 48 спецпоселках и 1459 беженцев, размещенных в 9 спецпосёлках. По мере прибытия контингентов разных национальностей на спецпоселение, спецпоселки переформировывались, закрывались одни, появлялись другие, укрупнялись штаты комендатур, о чем свидетельствуют архивные документы.
Формально НКВД и производственные ведомства (Наркомлес, Наркомцветмет, наркомат путей сообщения и др.) были связаны договорными отношениями: НКВД, как подлинный рабовладелец, предоставлял спецпереселенцев в качестве рабочей силы другим наркоматам. Те же взамен обязывались обеспечить эту рабочую силу жилищно-бытовыми условиями, продовольственным и промтоварным снабжением, медицинским и прочим обслуживанием, а также отчислять 10 % заработков спецпереселенцев на содержание сотрудников районных и поселковых комендатур НКВД.
ОСАДНИКИ И БЕЖЕНЦЫ
Спецпереселенцы — осадники и спецпереселенцы — беженцы различались по национальному, конфессиональному, социальному составу и уровню образования.
Контингент польских “осадников” и “беженцев” был многонациональным по своему составу. По данным на 1 апреля 1941 г. среди 177043 спецпоселенцев, находящихся на спецпоселении, (на которых имелись сведения о национальной принадлежности), удельный вес поляков составлял 54.6%, евреев — 33,3%, украинцев и белорусов — 10,4%. Однако у осадников и беженцев национальный состав существенно различался. Среди осадников доля поляков составляла 82,6%, а среди беженцев — 11,4%, доля евреев — соответственно 0,17% и 84,4%, украинцев и белорусов — 15,7% и 2,3%. Эти данные отражают национальный состав только тех, кто находился на спецпоселении, а не на всех депортированных польских граждан.
В феврале 1940 года были высланы “спецпереселенцы-осадники” (или “осадники и лесники”). “Осадниками” по-польски называли колонистов, преимущественно демобилизованных участников польско-советской войны 1919-1920 гг., получивших земельные наделы от правительства Польши в 1920-х годах. Необходимо отметить, что, по польским данным, на восточных территориях Польши проживало не более 6-8 тысяч семей осадников. Депортация осадников 10 февраля 1940 г. по оценке Гурьянова А.Э. охватила более 27 тыс. семей, то есть в 3-4 раза больше истинного их числа. Отсюда следует, что термин “осадник” применялся советскими органами весьма расширительно и был распространен на другие категории выселяемых сельских жителей.
В конце июня — начале июля 1940 г. — за ними последовали “спецпереселенцы-беженцы” (прибывшие в западные области УССР и БССР с территорий, оккупированных немцами).
Всего из западных областей УССР и БССР, а также из Литвы с февраля 1940 по июнь 1941 года было депортировано около 320 тысяч поляков, 60 тысяч из которых оказались в Восточной Сибири. Главные центры “спецпереселения” — Тайшетский, Тулунский, Нижнеудинский районы Иркутской области, районы Красноярского края. Большинство из них оказались на спецпоселении.
На спецпоселении “осадники” и “беженцы” содержались отдельно друг от друга. Совместное их проживание в одном и том же спецпоселке не допускалось. Всего в стране было организовано 563 спецпоселка, из них в 312 жили “осадники”, а в 251 спецпоселке — “беженцы”.
“Спецпереселенцы — “осадники” — в основном, это сельские жители, обычно с невысоким образовательным уровнем; их выселяли целыми семьями, которые зачастую были многодетными.
В отличие от них “спецпереселенцы — беженцы” являлись городскими жителями, как правило, с более высоким уровнем образования. Это выходцы из Центральной Польши, среди этой категории депортированных было гораздо больше семей с одним ребенком, бездетных и одиноких граждан. Среди спецпереселенцев-беженцев было 15 тысяч высококвалифицированных специалистов и ремесленников. В семьях беженцев по сравнению с семьями осадников было значительно меньше детей. Согласно документам ОТСП, семьи спецпереселенцев — осадников насчитывали в среднем по 5 человек, а спецпереселенцев — беженцев — по 3 человека. Это означает, что работавший глава семьи осадников в среднем имел на иждивении значительно больше членов семьи, чем глава семьи беженцев. Кроме того, именно дети, самые слабые физически члены семьи, были наиболее подвержены болезням, которые часто приводили к смертельному исходу.
Многие беженцы смогли взять с собой на поселение значительно больше денег, драгоценностей, одежды, предметов домашнего обихода, что давало им возможность заниматься меновой торговлей с местным населением и получать таким образом дополнительные продукты питания. Осадники, будучи сельскими жителями, до высылки не располагали таким количеством товаров или предметов, привлекательных для местного населения, как беженцы-горожане.
Беженцы гораздо чаще получали посылки и денежные переводы от родственников, которые не были депортированы. Можно предположить, что у сельских жителей — родственников осадников, попросту не хватало средств на такие посылки. Как правило, сельское население было беднее городского.
Кроме того, у многих осадников не осталось родных в местах их жительства: из сел высылали всех членов семьи. В городах же депортации не подвергались те члены семей беженцев, которые проживали на восточных территориях довоенной Польши до сентября 1939 года.
Управление исправительно-трудовых колоний и трудовых поселений ГУЛАГа, КВД дало в ноябре 1940 г. следующую характеристику спецпоселенцам — польским беженцам: “Большинство из них раньше физическим трудом не занималось. Среди них много бывших торговцев, фабрикантов, содержателей ресторанов, коммивояжеров и лиц неопределённых профессий. В их числе некоторая часть трудовой интеллигенции и ремесленников. Крупных специалистов, научных работников среди них 551 человек. Их освоение в лесной промышленности и промышленности Наркомцветмета на первых порах проходит болезненно: не умеют работать, боятся работы. Не хотят работать, думают, что приехали на время, — отсюда “чемоданные настроения”. Часть из них материально обеспечена и не заинтересована в работе. Эти ведут себя вызывающе, готовы нанять за себя человека для работы в лесу, некоторые используют своих прислуг, которые приехали с ними на правах членов семьи. Получается двойная эксплуатация: работают за своих хозяев в лесу и, придя, домой, обслуживают их как домашние работницы. Небольшая часть беженцев уже приобщилась к работе и перевыполняет нормы”.
МОЛЬБА О ПОМОЩИ
Приведем письмо к тов. Сталину от 6 февраля 1941 г., написанное по просьбе группы из 35 польских беженцев еврейской национальности с участка “Корбик” Манского района, сами беженцы по-русски писать не умели. В письме говорится о том, что среди польских граждан 80% нетрудоспособных. Остальные 20% не в состоянии прокормить всех нетрудоспособных. Они находятся в чрезвычайно тяжёлых материальных условиях. Не могут выходить на работу в эти морозы, так как они голые и босые и не в состоянии прожить в сибирских тайгах. Они, 129 человек, живут в двух маленьких бараках, в очень тяжёлых условиях. Медицинской помощи нет, ближайшая медицинская помощь находится на расстоянии 16 км., куда им приходится идти, они просят принять самые срочные меры для оказания им помощи”.
Это письмо было передано заместителю прокурора СССР, и 21 февраля уже отдаётся распоряжение прокурору Красноярского края разобраться в сложившейся ситуации, а 14 марта 1941 г. была проведена полная проверка жалобы на имя тов. Сталина.
Проверку участка “Корбик” Манского района осуществил помощник прокурора Галиновский согласно специальному поручению прокурора Красноярского края. Приведём отрывок из этого документа: “Спецпоселок расположен в глубокой тайге, в 120 км. от реки Енисей, где идет лесозаготовка деловой древесины. В посёлке размещены 123 семьи спецпереселенцев, по национальности евреи, всего 437 чел., из них 200 чел. трудоспособных, из них молодежи до 20 лет — 103 чел., свыше 20 лет — 97 чел., и 237 детей и стариков, не способных к работе. Других подсобных работ в посёлке не имеется”. Комиссия утверждает, что жилищные условия удовлетворительные, беженцы размещены в новых бараках по шесть семей. Имеется столовая, но там имеют возможность питаться только работающие. Продуктов, доставляемых в магазин, не хватает. Через магазин выдаётся раз в месяц по одному кг. сахару и крупы, этого для населения не достаточно. Тем более, что на участке живут и работают кадровые рабочие леспромхоза. Да и не все имеют возможность заработать деньги на лесозаготовке. Те, кто мог заработать свыше ста рублей в месяц, жили удовлетворительно, но таких была ╪ часть от общего числа работоспособных”.
К документу приложена ведомость на получение заработной платы за январь и февраль 1941г., в которой перечислено всего 22 спецпереселенца из общего числа 437 чел. (9 человек из них получают больше ста рублей, и 13 — меньше ста рублей)
Закономерен вывод о том, что основная масса спецпереселенцев, не приспособленная ни к сибирскому климату, ни к тяжелому труду на лесозаготовках, просто умирала от голода.
НЕСМОТРЯ НА ПРОВЕРКИ НКВД
Отчёты органов НКВД рисуют ужасающую картину существования людей в спецпоселках, при этом подчас ощущается неподдельное возмущение авторов документов. В докладах, в качестве причин отчаянного положения спецпереселенцев, как правило, называются произвол, безответственность, бездеятельность местной производственной администрации, которая обязана организовать полное трудовое использование спецпереселенцев и обеспечить спецпоселки всем необходимым. На деле же повсеместно наблюдалось неудовлетворительное снабжение спецпоселков продовольственными продуктами, низкие заработки из-за необоснованных трудовых расценок, из-за нехватки рабочих инструментов, одежды и обуви, из-за дискриминации спецпереселенцев при распределении работ производственной администрацией. В ответ на жалобы спецпереселенцев время от времени производились проверки, сохранились отчётные документы по итогам проверок, свидетельствующие о настоящем положении дел на местах.
Подобные проверки проводились регулярно, мы можем прочитать свидетельства органов НКВД о содержании спецпоселенцев на поселении. Согласно акту “О состоянии жилищных условий, снабжении и начислении зарплаты спецпоселенцам, находящимся на лесозаготовительном участке “Береть” треста “Краслес” и лесозаготовительном участке “Ярлыковка” Красноярского леспромхоза от 10.02.1941 года”: “На участке “Береть” Спецпереселенцы размещены часть в общих бараках, а часть по отдельным квартирам или в специально перегороженных дощатыми переборками комнатах в бараках. Бараки все побелены, пазы промазаны, два барака на участке “Брод” отштукатурены, имеют в себе 12 чистых и хороших комнат, где имеются 14 семей”. “На каждого человека приходится жилой площади 2,8 кв.м., “за исключением двух квартир, величиной в 15 метров, где в каждой из них помещается по две семьи, или 15 человек и на каждого приходится по 1 метру”.
ПРИНУДИТЕЛЬНЫЙ ТРУД
Польские граждане принудительно трудились в леспромхозах, в сельском хозяйстве, промышленности и строительстве. Основная их часть использовалась в лесной промышленности — 77,1%. Отношение к труду осадников и беженцев было различным. Как правило, они работали на лесоповале, вывозке, погрузке и сплаве древесины, то есть занимались тяжёлым и изнурительным физическим трудом. Доклады сибирских территориальных управлений НКВД и статистические сводки о “трудоиспользовании” спецпереселенцев свидетельствуют о том, что осадники лучше справлялись с производственными нормами, чем беженцы, их заработок был выше. Однако даже этого высокого заработка не хватало не только на содержание семьи, но и на восстановление сил самого работника. Это обстоятельство отмечают доклады НКВД, в которых приводится средний размер заработка на лесозаготовках при выполнении производственной нормы на 100%, — 100-150 рублей в месяц, а порой даже меньше. Приведём оценку трудоспособности евреев, из заявления начальника Волжского ЛТХ — товарища Черевкова: “евреев вообще не научить работать”.
СНАБЖЕНИЕ
Самым большим бедствием для спецпереселенцев был недостаток продуктов питания. В документе от 19.03.1941 г, адресованном управляющему треста Краслес, сообщается: “Дирекции леспромхозов безобразно относятся к снабжению спецпереселенцев, работающих на лесозаготовках, тёплой одеждой и обувью, в результате чего имели место частые случаи обмораживания, а в одном случае (леспромхоз в Манском р-не) спецпереселенец замёрз дорогой, так как был послан дирекцией Леспромхоза в другой посёлок Якушиху без теплой одежды и обуви при 48 градусах мороза. Об этом ведётся также расследование. Кроме того, во всех этих посёлках совершенно безобразно поставлено дело с питанием спецпереселенцев. Овощей нет совершенно, мясо в ларьках продаётся только дорого, каких-либо других продуктов также нет, а главное в ряде спецпоселков, как, например, в Казачинском р-не совершенно не организованы магазины и спецпереселенцы вынуждены питаться одним хлебом”.
Поскольку продуктов было мало, а добывание их требовало огромных усилий, голод постоянно, начиная с первых дней пребывания в ссылке, сопровождал жизнь переселенцев. Приведём отрывок из воспоминай польской женщины, оказавшейся на поселении в Сибири: “Я, как сумасшедшая, бросилась к кастрюле и проглатывала распаренную недоваренную кашу. Опомнилась только тогда, когда увидела дно кастрюли. Голодный психоз действует по своим страшным законам, и кто не голодал, тот никогда этого не поймет”.
УСЛОВИЯ ВЫЖИВАНИЯ
Самым важным в участи ссыльных являлся первый год, особенно трудной была зима. За это время как раз и осуществлялась жестокая селекция, решающая дальнейшую судьбу, проходил процесс адаптации и приспособления даже к “десакрализации акта смерти”. Приведём выдержку из воспоминаний, людей, живших на поселении: “В соседнем дому жили две семьи. Две сестры, жены военных из Клецка Несвежского уезда. У обеих было по двое детей. У младшей из сестёр были мальчик и девочка. Очаровательные дети — в возрасте около четырех лет: чёрная кудрявая Тереска и пятилетний Стефанек с прямыми светлыми волосами. Дети в середине зимы 1940-1941 гг. заболели цингой. Один за другим в течение нескольких дней они умерли. Перед смертью на их лицах появились синие пятна, пальчиками они вынимали с плачем изо рта зубки, а мать беспомощно плакала вместе с ними. Отчаяние было ещё большее из-за того, что земля так замёрзла, что даже ломом нельзя было выдолбить яму для погребения умерших”.
Погибали, прежде всего, дети, менее устойчивые к климату и тяжёлым условиям жизни, чем взрослые. Самой высокой смертность была среди тех, кто родился уже в ссылке или непосредственно перед ней, — они умерли почти все. Польки, которых впоследствии спрашивали о судьбе самых младших и естественном приросте в ссылке рассказывали: “Новорожденных не было вообще. Ни одна из наших женщин не родила ребенка по той простой причине, что у всех у них прекратилась менструация. Поводом к этому послужила резкая смена климата, а также господствующий там голод. Со всей уверенностью можно сказать, что это была естественная реакция организма. Но в то же время, каким это было огромным счастьем. Какая судьба ждала бы этих детей, пришедших там на свет? Страшно себе представить и положение матерей, ведь не было даже мыла, не говоря уже о других гигиенических средствах”.
О большом количестве заболеваний в среде польских ссыльных, кроме воспоминаний, свидетельствуют также документы НКВД. Служащие этого учреждения в своих ежеквартальных отчётах в разделе “Бытовые условия и настроения” информировали начальство “о различных недостатках, наблюдаемых в спецпоселках”. Например, из спецпоселка Марошица в феврале 1941 г. сообщали: “Нехватка хлеба, фруктов, жиров и других продуктов питания вызывает случаи истощения, слабости работников и заболеваний авитаминозом, является причиной невыполнения норм труда и смертности (за 1,5 месяца 1941 г. умерло 17 человек). Настроение у взрослых и детей подавленное. Из-за плохого питания и нехватки хлеба население спецпоселка истощено. На вопрос к детям школьного возраста, ходят ли они в школу, дети отвечают: “Умереть можно и безграмотным”.
С момента прибытия на поселения и до 1 июля 1941 г, то есть в течение 16 месяцев, на всех территориях умерло 10846 спецпереселенцев-осадников, то есть 7,7% от их общего числа. В пересчёте на 12 месяцев коэффициент смертности спецпереселенцев-осадников составил 5,8% . Из данных таблицы мы видим, что Сибирь входила в тройку зон с наиболее высоким уровнем смертности осадников.
“ПОЛИТИКО-МОРАЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ”
В отчётах о состоянии спецпоселков большое значение придавалось настроениям спецпереселенцев. Эти сведения помещались в особом разделе “Политико-моральное состояние”. Как правило, авторы докладов отмечали антисоветскую настроенность спецпереселенцев, что проявлялось в несогласии с выселением с Родины, стремлении вернуться, в надеждах на восстановление польского государства.
Сообщалось в датированном началом 1941 года отчете: “Настроения спецпереселенцев по-прежнему антисоветские, можно слышать разговоры о войне с Советским Союзом, о возвращении в Польшу… Спецпереселенка Борис говорила, что их тут морят голодом, заставляя работать, и платят гроши. Спецпереселенка Ванда Ясинская обратилась к коменданту посёлка, чтобы он разрешил ей петь польские песни, а когда он назвал песни, которые можно петь, то она утверждала, что эти песни прославляют только Советскую власть и её руководителей”.
В этом же разделе отчётов НКВД содержалась информация о побегах, но они были не часты. Опубликованные воспоминания Марии Бырской позволяют прийти к выводу, что побеги были успешными при соединении личной решимости ссыльных и счастливого стечения обстоятельств, в том числе участия доброжелательных людей.
ТРУДНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ
Приведённые документы свидетельствуют о том, что правоохранительные органы старались соблюсти исполнение предписаний, определяющих жизнь на спецпоселении в Красноярском крае, спущенных сверху. Хотя сделать это было очень трудно по нескольким причинам: во-первых, шла Велика Отечественная война, основные силы были брошены на борьбу с врагом; во-вторых, в Сибирь в связи началом войны хлынул большой поток эвакуированных из оккупированных территорий СССР; в-третьих, власти не были готовы к приёму такого количества спецпереселенцев.
После восстановления дипломатических отношений между Польшей и СССР в 1941 г. всем польским гражданам вернули гражданство и право свободного поселения в любом районе СССР. Многие переехали в среднеазиатские республики, где генерал Андерс формировал польскую армию, но это переселение пагубно сказалось на людях: многие не выдержали резкого изменения климатических условий при постоянном истощении.
Когда в 1942 г. армия Андерса эвакуировалась в Иран, в ее составе было 40000 членов семей, в том числе, детей и других гражданских лиц из ранее депортированных. Среди них несколько тысяч из районов Восточной Сибири, где в конце 1943 г. осталось около 25000 поляков.
После разрыва отношений между Польшей и Россией в 1943 г. у бывших польских граждан, которые остались в Советском союзе, снова были отобраны польские паспорта, и они опять стали гражданами СССР. Кто отказался, был осуждён и вновь отправлен в лагеря. Многие из них уже не вернулись никогда.
В 1943 г. по договору с Советским правительством по инициативе польских коммунистов, особенно Ванды Василевской, возник Союз Польских Патриотов, принявший программу строительства социализма в будущей Польше. СПП принял на себя обязанность опеки над бывшими польскими гражданами, депортированными в глубь Сибири. Он оказывал помощь в снабжении, улучшении условий жизни и работы, открывал школы, детские дома, детские сады и дома инвалидов.
После окончания Второй мировой войны, в августе 1945 г. было подписано Соглашение между Польшей и СССР о репатриации тех бывших польских граждан, которые могли доказать свое гражданство. С июня 1945 г. в Варшаву начали прибывать эшелоны с депортированными, всего во второй половине 1945 г. было репатриировано 22058 человек, что оставляло лишь 8% желающих, в первой половине 1946 г. репатриация была значительно ускорена. Всего было репатриировано 217144 человека, из них 136500 человек составляли евреи, большинство из которых затем выехало в западные страны и в Палестину. Поляков было 80644 человека.
При всех трудностях до конца 1946 г. из Красноярского края выехало около 14000 человек. Те, кто не смог уехать сразу, позднее старались в индивидуальном порядке выехать в Польшу. Часть из них возвращалась на родину до 1949 г., другие ждали третью официальную репатриацию 1955-56 гг.
Большинство оставшихся поляков и их потомков до сих пор проживают здесь как российские граждане польского происхождения.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
14 ноября 1989 года Верховный Совет СССР принял Декларацию “О признании незаконными и преступными репрессивных актов против народов, подвергшихся насильственному переселению, и обеспечению их прав”.
Насильственные переселения 30-50 годов ХХ века официально признаны преступными. Однако законодательные акты коснулись, в основном, народов, населяющих территорию СССР, поляков этот процесс не коснулся.
Объясняется этот факт якобы недостающей численностью депортированного населения. Это обстоятельство создаёт определённую напряжённость в отношениях между Польшей и Россией. Есть и другие предпосылки для конфронтации между нашими странами и, прежде всего, это отсутствие правды и открытости. Конечно, русским кажется несправедливым мнение, что итогом Второй Мировой войны для Польши стала смена одной оккупации другой. Разве можно забыть, с горечью повторяем мы, что именно советские войска освобождали Польшу от фашизма и что 600 тыс. советских солдат отдали за это освобождение свои жизни и навечно успокоились в польской земле?
Нет, нельзя. Но нельзя не замечать и того, что послевоенные отношения Польши и СССР, несмотря на оживлённый характер в области экономики и культуры в отдельные периоды, все-таки порой воспринимались нашими соседями как отношения побеждённого и победителя, жертвы и палача. Так оценил их бывший Президент Польши — Александр Квасневский. И еще он сказал: “Боль и гнев живут глубоко в историческом сознании и психике поляков. И это будет до тех пор, пока поляки не получат хотя бы морального символического удовлетворения. Хотя, конечно, то обстоятельство, что Россия осудила сталинские преступления и помогла прояснить тайны Катыни, несомненно, сыграло положительную роль”.
Ежегодно в Международное общество “Мемориал” и отделы по реабилитации граждан в регионах приходят сотни писем от граждан Польши с просьбой помочь им в получении документов, подтверждающих их нахождение в лагерях НКВД или на спецпоселении. Депортации происходили не так давно: ещё живы сами пострадавшие и их дети. Они хотят восстановления справедливости.
“Нет сомнения в том, как нужны тесные добрососедские отношения между Россией и Польшей. Они, безусловно, отвечают жизненным интересам обоих наших народов, да и интересов Европы в целом. Все, что мешает этому, — мешает как одной, так и другой стране. Поэтому необходимо скрупулёзно устранять все, что вредит взаимопониманию, сотрудничеству и взаимному доверию россиян и поляков. На этом пути, как показывает история, нельзя полагаться только на политиков — тут гораздо больше могут сделать учёные, писатели, деятели культуры и искусства, общественные организации, представляющие интеллигенцию обеих стран.
Наша общая история с её болями и раскаяниями, непониманием и прорывами к открытости взывает к обоюдной совестливости, искренности и честности. Она ждет от нас единственного — служения правде”.
г. Красноярск