Опубликовано в журнале Континент, номер 151, 2012
Письмо политзаключенных
пермского лагеря № 36
Запад стоит перед выбором, от которого нельзя уклониться и который надолго определит не только и не столько политическую, сколько нравственную атмосферу в Европе и мире. Хотя этот выбор существенно связан с вопросами о политических заключенных и о неотъемлемых правах человека, однако речь идет преимущественно не о судьбе нескольких заложников в лагерях и в «большой зоне» зла, насилия и лжи. На самом деле речь идет, главным образом, о другом — во что ценят свободу и право те, кто привычно и уверенно пользуется ими.
На глазах всего мира безответственные лидеры коммунистического блока цинично пренебрегают международными обязательствами, во тьме закрытых судов нагло нарушают собственные законы, прикрывая преступления лживым пустословием о служении народу, о какой-то высшей форме демократии.
Захочет ли Запад в поисках ненадежной временной безопасности, прехо-дящих политических и экономических выгод, пусть существенных, вновь не заметить произвол, снова разыграть неосведомленность и доверчивость, сгладить острые углы вежливыми фразами о верности каждой из противостоящих сторон своим социальным концепциям? Сочтет ли Запад военную мощь и злую решимость тоталитарных государств достаточными основаниями для того, чтобы опять допустить преступников судить других, более слабых?
Будем называть вещи своими именами — сочтете ли вы себя вынужденными своей уступчивостью попустительствовать преступлениям? Ибо ложь не существует без тех, кто верит — или хотя бы делает вид, что верит ей. Ибо ваше признание нужно преступникам не меньше, чем ваши доллары, ваше равнодушие — не меньше, чем ваши машины.
Либо, напротив, у Запада достанет мудрости исходить из того, что у людей нет более важной, более неотложной Цели, чем ограничить насилие и прикрывающую его ложь;
мудрости отстаивать — как единственную гарантию безопасного существования теперешнего тесного и переплетенного мира — нравственность и право, общие для всех;
мудрости предпочесть злободневным практическим нуждам духовные ценности и защищать их сегодня, а не завтра;
мудрости пренебречь минутными противоречиями узких интересов и объединиться ради великой цели.
Хватит мужества твердо заявить, что кровь и слезы не есть чье-то внутреннее дело, не отступить перед проблемами, решение которых совсем не очевидно, во всяком случае — очень трудно, и пытаться пресечь беззаконие там, откуда обман и соблазн насилия расползаются повсюду.
Достанет бескорыстной верности нравственному долгу.
И в этом, на самом деле, и состоит выбор.
Вас пытаются уверить, будто деспотия может быть миролюбивой, а руководители, сделавшие ложь, клевету, беззаконные расправы — профессиональным занятием сотен тысяч внутри страны, пожелают честно держаться своих обязательств вовне. Вам говорят: «Будьте реалистами, не забывайте, как мы сильны. Не тащите мораль в политику, оставьте ее для воскресных проповедей. Разве реалистично замечать то, что мы прячем, и открыто говорить об этом? Это может затруднить разрядку».
Что ж, этот нравственно однозначный выбор и в самом деле не прост с точки зрения традиционной политики.
Но если меновую стоимость в политической игре вновь приобретает свобода — чужая свобода, которую ваши предшественники помогли потерять столь многим, отдавайте себе отчет в том, что дурной опыт торговать чужой свободой неизменно грозит потерей собственной.
Зиновий Антонюк
Семен Глузман
Игорь Калынец
Сергей Ковалев
Валерий Марченко
Пятрас Плумна
Евген Сверстюк
Иван Светличный
Баграт Шахвердян
1977, № 13