Опубликовано в журнале Континент, номер 151, 2012
Александр
Галич
Цикл стихотворений
Опыт ностальгии
…Когда переезжали через Неву, Пушкин шутливо спросил:
— Уж не в крепость ли ты меня везешь?
— Нет, — ответил Данзас, — просто через крепость
на Черную речку самая близкая дорога!
Записано В. А. Жуковским
со слов секунданта Пушкина — Данзаса
…То было в прошлом феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе…
Б. Пастернак
…Мурка, не ходи, там сыч
На подушке вышит.
А.
Ахматова
* * *
Не жалею ничуть, ни о
чем, ни о чем не жалею,
ни границы над сердцем
моим не вольны, ни года!
Так зачем же я вдруг при
одной только мысли шалею,
Что уже никогда, никогда,
Боже мой, никогда…
Погоди, успокойся,
подумай —
А что — никогда?
Широт заполярных метели,
Тарханы, Владимир,
Ирпень —
Как много мы не доглядели,
Не поздно ль казниться
теперь?!
Мы с каждым мгновеньем
бессильней,
Хоть наша вина не вина.
Над блочно-панельной
Россией,
Как лагерный номер —
луна.
Обкомы, горкомы, райкомы
В подтеках снегов и
дождей.
В их окнах, как бельма
трахомы
(давно никому не
знакомы),
Безликие лики вождей.
В их залах
прокуренных — волки
Пинают людей, как собак,
А после те самые волки
Усядутся в черные
«Волги»,
Закурят вирджинский
табак.
И дач государственных
охра
Укроет посадских светил,
И будет мордастая ВОХРа
Следить, чтоб никто не
следил.
И в баньке, протопленной
жарко,
Запляшет косматая чудь…
Ужель тебе этого жалко?
Ни капли не жалко,
ничуть!..
Я не вспомню, клянусь, я
и первые годы не вспомню,
Севастопольский
берег — младенчества зыбкая быль…
И таинственный спуск в
Херсонесскую каменоломню
И на детской
матроске — Эллады певучая пыль!
Я не вспомню, клянусь!..
Ну, а что же я вспомню?..
А что же я вспомню?
Усмешку
На гадком чиновном лице,
Мою неуклюжую спешку
И жалкую ярость в конце.
Я в грусть по березкам не
верю,
Разлуку слезами не мерь,
И надо ли эту потерю
Приписывать к счету
потерь?
Как каменный лес, онемело
Стоим мы на том рубеже,
Где тело — как будто
не тело,
Где слово — не
только не дело,
Но даже не слово уже!
Идут мимо нас поколенья,
Проходят и машут рукой,
Презренье, презренье,
презренье,
Дано нам, как новое
зренье
И пропуск в грядущий
покой!
А кони? Крылатые кони,
Что рвутся с гранитных
торцов,
Разбойничий посвист
погони,
Игрушечный звон
бубенцов?!
А святки? А прядь
полушалка,
Что жарко спадает на
грудь?
Ужель тебе этого жалко?
Не очень… А, впрочем,
чуть-чуть!
Но тает февральская
свечка,
Но спят на подушках сычи,
Но есть еще Черная речка,
Но есть еще Черная речка,
Но есть еще Черная
речка…
Не надо об этом, молчи!
*
* *
Ты прокашляйся, февраль,
прометелься
Грянь морозом на
ходу — с поводца,
Промотали мы свое
прометейство,
Проворонили свое
первородство!
Что ж, утешимся
больничной палатой,
Тем, что можем ни на что
не решаться,
Как объелись чечевичной
баландой,
Так не в силах до сих пор
отдышаться!
Слушая
Баха
На стене прозвенела
гитара,
Зацвели на обоях цветы.
Одиночество Божьего
дара —
Как прекрасно и горестно
ты!
Есть ли в мире
прекрасней, чем это —
(Всей докуке земной
вопреки!)
Одиночество звука и
цвета,
И паденья последней
строки?!
Отправляется небыль в
дорогу
И становится Былью
потом…
Кто же смеет приказывать
Богу
И заведовать Божьим
путем?!
Но к словам, ограненным
строкою,
Но к холсту,
превращенному в дым —
Так легко прикоснуться
рукою
И соблазн этот так
нестерпим!
И не знают вельможные
каты,
Что не всякая близость
близка,
И что в храм ре-минорной
Токкаты
Недействительны их
пропуска!..
1975, № 2