Опубликовано в журнале Континент, номер 145, 2010
Владимир МОЖЕГОВ
Важнейший плацдарм духовной власти,
или
Станет ли патриарх
московский
патриархом Киевским?
К итогам визита патриарха Кирилла в Украину[1]
1
Третий за последние два года
визит патриарха Кирилла в Украину (20-28 июля 2010) не оставляет сомнений
относительно приоритетов внешней политики нынешнего предстоятеля РПЦ. Не
удивляет и сам выбор направления. Ведь именно здесь, в Киеве, сходятся все
важные для Кирилла векторы геополитических интересов.
Во-первых, Украина остается
самой болевой точкой для РПЦ со времени филаретовского раскола и образования
УПЦ (КП) в 1992 году. Во-вторых, именно Украина (вторая по величине
каноническая область в православном мире) становится главной ареной схватки за
мировое первенство между Московским и Константинопольским патриархатами.
Наконец, Украина, через свои западные области (где особенно сильны позиции
греко-католиков), — это прямой выход на Запад и потенциальное поле
единоборства уже с папой Бенедиктом.
И здесь у Кирилла есть свои
козыри. Когда-то Сталин, которому напомнили о политическом весе римского папы,
саркастически осведомился: а сколько у папы дивизий? И сегодня ни у
Бенедикта, ни тем более у Варфоломея ни дивизий, ни атомной бомбы по-прежнему
нет. Мотором же русской духовной экспансии, как и в прежние века, вполне могут
служить «штыки империи». Не случайны и столь популярные сегодня тезисы
«атомного православия», и пристальное внимание патриарха к объектам
министерства обороны (освещение атомных ракетоносцев и проч.).
Отсюда становится ясным и
стратегическое значение украинского плацдарма в отношениях Кирилла с властью.
До сих пор все, что получала от власти церковь (реституция, религиозное
образование в школах и т.д.), она получала в виде дивидендов, в счет оплаты
бывших «грехов государства» и будущих успехов. И именно здесь, в Украине, где
позиции РПЦ традиционно сильны, у Кирилла есть шансы продемонстрировать
прагматичной в целом российской власти свою силу, полезность и эффективность и
превратиться из «идеологического балласта» в солидного, обладающего реальным
весом политического игрока.
О том, насколько важна для
Кирилла Украина и насколько связывает свои надежды с ней российская власть,
говорит и история с признанием независимости Абхазии и Осетии. На
недвусмысленные просьбы Кремля принять под свой омофор православных двух
республик РПЦ вынуждена была ответить отказом. Что и понятно: признание
абхазской и осетинской церквей оказывалось бы прецедентом, зеркальным
отражением которого могло стать объявление автокефалии и признание
Константинополем украинской поместной церкви. Кириллу, вероятно, не составило
труда объяснить все это в Кремле, где быстро поняли, что размен двух пешек на
ферзя — плохая игра, и отступились. Кириллу же удалось извлечь из этой
истории и некоторый пропагандистский капитал, представив ее как доказательство
независимости РПЦ от Кремля.
Однако это же накладывает на
Кирилла и некоторые обязательства. Украина остается не только эпицентром его
личных интересов, но и тем «вторым фронтом», успехов на котором от него с
нетерпением ожидает российская власть. И для поддержания своего престижа и
доверия власти ему во что бы то ни стало и в короткий срок необходимо эти
успехи продемонстрировать.
2
Какими же «мощностями»
обладает Кирилл в Украине? Это, конечно, позиции УПЦ (МП) — самой многочисленной
и единственной (из трех) признанной всем православным миром украинской церкви
(УПЦ МП насчитывает около 11 тысяч приходов, УПЦ КП — 4500 приходов, у
УАПЦ, церкви, ведущей свою родословную с революционных времен, около 1200
приходов).
Но в то же время УПЦ (МП)
обладает еще и весьма широкой автономией, полученной после бурных событий 1991-1992
гг. Этот местный «филиал Московской патриархии» практически независим от Москвы
в поставлении собственных епископов, и в то же время украинские епископы, являясь
полноправными членами Синода РПЦ, способны оказывать влияние на российские
церковные дела.
Сохранение этого статус-кво
сегодня выгодно, похоже, обеим сторонам. Ценой предоставления автономии
Московская патриархия и после провозглашения независимости Украины сохранила
здесь свое немалое влияние (а могла бы лишиться всего). А УПЦ (МП), в свою
очередь, ее положение дает возможности большого политического маневра между
Киевом и Москвой (полная автокефальность, скорее всего, привела бы ее лишь к
полному подчинению местной политической власти).
Позиции автокефалистов,
однако, остаются очень сильны, а с их аргументами трудно спорить. Создание
единой Украинской поместной церкви разрешило бы бо┬льшую часть украинских
проблем. Автокефалия исцелила бы практически все внутриукраинские расколы, а
подчинение Вселенскому патриарху избавило бы украинскую церковь от чрезмерного
влияния политиков Киева и Москвы (да и от Константинополя Украина достаточно
далеко, при том, что мягкая власть либерального вселенского патриарха —
совсем не то, что жесткая «рука Москвы). Автокефалия — это законный и
естественный выход и с точки зрения церковного права (у Константинополя
канонических прав на Украину, по крайней мере, ничуть не меньше, чем у Москвы,
особенно учитывая всю скандальность присоединения украин-ской церкви к
московской в 1686 году).
Автокефалия, наконец,
разумна и с точки зрения исторической справедливости: нации взрослеют, встают
на ноги, получают самостоятельность. И Москва точно так же в свое время
получила независимость от Константинополя. Не повредила бы независимость при
наличии доброй воли и отношениям церквей. Наоборот, разрубив неподъемный узел
вековых обид, российские и украинские православные могли бы начать строить свои
отношения заново и на равных, с чистого листа.
Все это вместе делает
автокефальный проект крайне привлекательным. Но слишком много было наломано
дров за последние двадцать лет, чтобы так легко и безболезненно срастить все
переломы. Это во-первых. Во-вторых, Украина — слишком серьезный геополитический
субъект, чтобы ее вопрос можно было запросто решить «в духе любви, братства и
справедливости» (17 тыс. приходов Украины против 30 тыс. приходов в
России — это цена вопроса, способного переломить все соотношения сил в
православном мире). И, наконец, главное — автокефальный проект никак не
может устроить ни российскую власть, ни патриарха Кирилла с его амбициями и
видами на украинскую церковь.
3
Победа Януковича резко
укрепила позиции Кирилла и УПЦ (МП). Однако перспектива потерять Украину для
РПЦ остается слишком реальной. Украинский вопрос обостряет и объективный
фактор. Владимиру Сабодану в этом году исполняется 75 лет. Это тот возраст,
когда резонно спросить: кто его заменит на Киевской кафедре?
При этом надо учесть, что
большая автономность УПЦ не позволяет Кириллу просто навязать своего
ставленника. Кандидатура должна устроить украинцев (да и есть ли здесь у
Кирилла человек, которому он мог бы безусловно доверять?). Эта головная боль не
в последнюю очередь заставляет патриарха пасти свою украинскую паству особенно
настойчиво, опасаясь надолго оставлять ее без присмотра.
Правда, в такой ситуации у
Кирилла может быть одно блестящее решение — попытаться самому возглавить
украинскую церковь. Это предложение, от которого украинским епископам трудно
было бы отказаться (особенно, если этого будут желать власти Киева и Москвы).
Такой ход был бы вполне в стиле нынешнего патриарха и, конечно, открывал бы
перед ним манящие перспективы. Занять плюс к московской еще и киевскую
кафедру — это шанс надолго стабилизировать религиозную ситуацию в Украине,
обретя мощный плацдарм для решительного броска на Запад. Это не только чистая
победа над Варфоломеем (а Украина — это почти треть всех православных
приходов в мире), но и отличные позиции на переговорах с папой.
Не случайно о такой
возможности со ссылками на разные полуофициальные источники заговорили во время
визита украинские газетчики и эксперты (украинская газета «Фокус» утверждает
даже, что такой план впервые обсуждался на встрече Кирилла со спикером Рады
Владимиром Литвином ещё в 2003 году).
В такой перспективе понятны
становятся и затеи с выездными заседаниями Синода (и даже провозглашение Киева
«синодальной столицей Московского патриархата»). Все это (наряду с учащающимися
визитами) важно прежде всего психологически. Патриарх столбит свои владения,
внушая слишком «самостийным» украинским епископам: «я здесь на своей
территории», «я реальная власть», «пора привыкать» (последний мем, вброшенный
Андреем Кураевым во время выборов патриарха в 2009-м, вполне подходит и для
объяснения нынешней украинской ситуации). Если таким настойчивым психическим
прессингом сейчас удастся сломить волю украинских епископов и ослабить их
«самостийные» настроения, то и последующее выдвижение своей кандидатуры не
вызовет среди них больших возмущений, лишь окончательно парализовав волю к
сопротивлению.
Косвенно о своих намерениях
дают понять и сам Кирилл (он как-то обмолвился, что не прочь принять украинское
гражданство), и его команда. Так еще перед началом нынешнего визита от
пресс-атташе Одесской епархии УПЦ МП протоиерея Сергия Лебедева прозвучал
призыв к президенту Януковичу ликвидировать регистрацию Киевского патриархата.
А на выездном заседании Синода РПЦ в Киеве — громкий призыв раскольникам к
покаянию и возвращению в лоно МП.
Угрозы лишить всех
«альтернативных» государственной регистрации и одновременно призывы «сдаваться
по-хорошему» — это пока еще мягкие предупреждения. А примеры зачисток
альтернативных православных в России (например, отъемы храмов у ИПЦ в Суздале)
могут служить наглядным уроком — вот что может ожидать в случае
непослушания.
Но, наверное, самый
серьезный аргумент Кирилла в увещевании украинских епископов — финансовый.
Патриарх Варфоломей нищ, в то время как партия Януковича на местах прямо
финансирует епархии УПЦ (МП), а возможности Кирилла и Кремля с точки зрения
украинских епископов — вообще безграничны.
И все-таки киевский престол
остается пока прекрасной мечтой патриарха Кирилла. Решится ли он на радикальные
шаги в реальности? Украина — это все еще не Россия. Это очень
эмоциональный, непрестанно волнующийся и взрывоопасный политический мир, любое
покушение на автономию которого чревато крайне болезненной реакцией. Попытка
получения власти в Киеве может пройти для Кирилла совсем не так гладко, как в
Москве. Лишение (де-факто) УПЦ (МП) независимости может вызвать и обратный
эффект: утрату доверия в народе к «москальской церкве», массовый исход
епископов из УПЦ (МП), резкий рост влияния УПЦ (КП) и УАПЦ, и, как итог, —
реванш Константинополя в виде объединения и признания «альтернативных»
православных. Запалом может послужить какая-нибудь неучтенная мелочь,
какой-нибудь казус, неосторожное слово, вызвавшее неожиданный резонанс… А
результатом «безоговорочной победы» станет лишь окончательное оформление
раскола (откуда и до политического раскола Украины недалеко). Подобные страхи
не могут, конечно, не посещать Кирилла. Потому и вопрос о будущей церковной
власти в Украине остается открытым и неоднозначным в той же степени, как и
вопрос о конфигурации российской политической власти в 2012-м.
4
То, что розыгрыш
«украинского гамбита» остается крайне непростым, можно было видеть и по
нынешнему визиту, особенности которого определила смена политической власти в
Киеве. Если первая поездка Кирилла в еще «оранжевую» Украину носила характер
«героического рейда» во вражеский тыл, то нынешняя больше походила на
торжественный марш победителя. Тут же, однако, проявилась и вся неоднозначность
нового положения вещей. Многие комментаторы отмечали настроения разочарования,
раздражения и утрату интереса к визиту в народе ввиду чрезмерного использования
административного ресурса (например, акции в Одессе, на которые планировалось,
по уверениям прессы, собрать до 200 тысяч паломников, едва собрали 10 тыс.).
Представления о сложности
украинской «партии» может дать и российская история отношений церкви и
общества. Еще в 90-х и начале 2000-х Русская церковь обладала немалым духовным
авторитетом (обязанная этим конечно мученикам за веру советских времен). Но уже
к середине 2000-х стало окончательно ясно, что РПЦ предпочла конвертировать
этот капитал в свои отношения с властью, а не в «печалование о народе». В
результате мы видим сегодня крепкий тандем светской власти и РПЦ (фактически в
роли ее официального идеолога) и одновременно — утрату доверия и
разочарование в РПЦ у немалой части общества. Прежде всего, конечно,
разочарована интеллигенция, во времена застоя и ранней перестройки приложившая
немало сил к восстановлению церкви и связывавшая с ней свои надежды на духовное
возрождение страны.
Одним
из поворотных моментов в этом смысле стали выборы патриарха 2008-го года, во
время которых мощные потоки компромата были вылиты на главного конкурента
Кирилла — митрополита Климента. Ведущим тезисом кампании (имевшей целью
переломить негативный образ Кирилла, сложившийся после скандалов, связанных с
акцизами на беспошлинную торговлю РПЦ в середине 90-х) был следующий: водкой,
табаком, а также мерседесами (под видом карет Скорой помощи) торговал именно
Климент, а не Кирилл, а всю торговлю покрывал лично патриарх Алексий. Результат
получился двоякий. С одной стороны, Кириллу удалось обойти конкурента и
получить ключи от патриаршего кабинета в Чистом переулке; с другой — те,
кто был склонен до сих пор с недоверием относиться к слухам о торговых
махинациях РПЦ, получили им ясные подтверждения. Не слишком выиграл от нового
скандала и имидж самого Кирилла (чьим непосредственным подчиненным во время
акцизного скандала и был Климент). Таким образом, непосредственный результат
«духовной баталии» вышел крайне двусмысленный. Сегодняшняя мощная
«информационная поддержка» патриарха по ТВ, конечно, делает свое дело. Но и
здесь возможности пиара не безграничны, и, глядя на снижаю-щиеся рейтинги
Путина, можно прогнозировать его пределы. Понятно, что от подобных
трансформаций (только еще более быстрых и бурных) не застрахован имидж
московской патриархии и в сегодняшней Украине.
5
Поговорим, наконец, и о том
оружии, с которым наступает патриарх Кирилл на «украинском фронте». Помимо
тактики «профилактики раскола», о которой мы уже говорили, это, прежде всего,
стратегические планы «русского мира», и мощная пиар-поддержка.
В прошлом году нести идеи
«русского мира» в Украину патриарху помогали отряды «Ночных волков» под
предводительством Александра Залдостанова. Нестандартный поход акционеров мог
бы стать весьма эффектным, если б не случившийся казус. Нечаянно выложенная в
ЖЖ фотография девицы топлес на байке с развивающимся за ее спиной стягом с
ликом Христа Спасителя (образ, являющий одновременно парафраз парижской коммуны
а-ля Делакруа и сексуальной революции 60-х) вызвал изрядный скандал в
православной среде. В этом году в роли группы поддержки патриарха выступил сам
премьер-министр РФ В. В. Путин, появившийся в рядах завоевываю-щих Севастополь
байкеров на трехколесном «Харлее» (и, что любопытно, тоже с проповедью любви и
свободы). Но и эффект пиара бьет, как видим, иногда мимо цели.
Что же до «русского мира»,
то и этот идеологический конструкт может сработать лишь в том случае, если его
базой станет добрая воля простых людей. Ведь никто, в общем-то, и не
сомневается в том, что русские, белорусы и украинцы — братские,
родственные народы, которым надо жить дружно. В плане личного общения никаких
проблем между нами, кажется, и не возникает. Другое дело — политика, в
которой со времен Киевской Руси тянется неподъемный шлейф амбиций, зла и обид.
Опасаясь (и справедливо) их ворошить, наши идеологи предпочитают звонкие песни
о «русском мире». Но весь конструкт, повторим, держится лишь на добрых
традициях в соседских отношениях. И здесь на патриарха действительно ложится
важная миссия — попытаться смягчить негативный эффект от циничных игр
политиков, найти и поднять из глубины наших отношений нечто самое важное и,
сквозь все идеологические интриги, вынести на глаза людям, найдя для этого
нужные слова, способные достучатся до их сердец и умягчить их.
Увы, именно здесь и
обнаруживает себя все бессилие профессиональных пиарщиков и «эффективного
менеджмента». И дело очевидно не в недогадливости, неталантливости или в
несчастных свойствах характера. А в том, что амбиции патриарха Кирилла далеко
выходят за рамки роли «доброго пастыря» (как, впрочем, и за рамки традиционной
для Русской церкви роли прилежного слуги государства). Покорение Украины призвано
продемонстрировать Кремлю, что «надгосударственные аргументы» патриаршей
власти — это действительно серьезно с точки зрения геополитики. Ведь
патриарх может пройти там, где буксуют колеса государственной машины. Кирилл в
Украине, как законный пастырь, — у себя дома, в то время как Путин и
Медведев — всего лишь почетные гости.
«Священство выше
царства» — этой идеей своего предшественника на патриаршем престоле,
патриарха Никона, и руководствуется Кирилл в своей деятельности. Украина —
только первый, жизненно важный для него плацдарм, необходимый для броска
дальше, на Запад, где он может побороться за мировое влияние и с папой
Бенедиктом, и с исламскими лидерами. И здесь его главным козырем остаются
государственная мощь России, и ее особое геополитическое положение между
Востоком и Западом.
«Саммит
религиозных лидеров», сообщество «традиционных цивилизаций», особый
«религиозный комитет при ООН» — об этих политических проектах Кирилла,
которые он начинал осуществлять еще в сане митрополита, несколько подзабыли
газетчики, но, конечно, не забыл сам Кирилл. Всем этим проектам еще, вероятно,
предстоит сыграть свою роль в будущих событиях. Не стоит недооценивать Кирилла.
Его цель — вовсе не Украина, а борьба за «духовную власть» в мировом
масштабе. Способен ли он достичь этой власти и какой она окажется — это
уже другой вопрос.