Опубликовано в журнале Континент, номер 138, 2008
5 декабря 2008 года скончался предстоятель Русской Православной Церкви Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II.
Прощание с почившим патриархом вылилось в событие не только общенационального, но и международного масштаба. Это неудивительно: прощались с главой самой крупной Православной Церкви, объединяющей православных христиан практически всего бывшего СССР, и с человеком, уже давно входившим в десятку ведущих политиков России. Вопрос в том, что стоит за этими протокольными особенностями.
Алексий II был шестнадцатым патриархом со времени основания патриаршества в 1589 году и пятым — после восстановления патриаршества в 1917-м. Все патриархи минувшего века, в отличие от допетровских, были историческими фигурами — по исторической необходимости. И последний — не исключение. Скорее патриарх Алексий II фигура даже сугубо историческая в том смысле, что соединял в себе и собою сразу несколько эпох и несколько Россий, на которые распался XX век. И, соединив, ввел Русскую Церковь в новое столетие.
Он родился и провел детство в русской пореволюционной эмиграции, в семье петербуржца, учителя, потом священника, но окончил уже Ленинградскую духовную академию в 1953-м — на излете т. н. сталинского возрождения Церкви. В годы новых “хрущевских гонений” стал епископом, а позднее — многолетним управляющим делами Патриархии, вплоть до уже “перестроечного” 1986 года оставаясь Таллиннским архиереем. И, наконец, после краткого пребывания на Ленинградской кафедре, был избран на первом свободном церковном соборе в 1990-м, еще советском, году патриархом — практически одновременно с избранием в качестве лидера РСФСР Ельцина, которого патриарх Алексий напутствовал во время президентской инаугурации год спустя — уже в постсоветскую эпоху, на которую и пришлась большая часть его патриаршества. И, наконец, эта роль — быть связующим церковным звеном разных измерений русского XX века — нашла свое отражение и в акте воссоединения Русской Зарубежной Церкви с Московским Патриархатом в 2007 году.
Обобщая и несколько заостряя все перечисленное, можно, таким образом, сказать, что историческая участь, которая выпала Алексию II, — это участь быть патриархом переходного периода в новейшей российской истории. Периода сложнейшего, заставившего нашу Церковь пройти через ту общую для всей страны зону бурных штормов, которая так памятна всем нам и по девяностым, и по нулевым. И если, отбросив все крайности — и “новодельного” сверхблагоговения перед православием и православностью, и страстно-раздраженного, неутомимого отторжения всего “клерикального”, непредвзято посмотреть на то, как прошла наша Церковь через этот нелегкий исторический период, — что мы увидим?
Мы увидим, что церковный корабль прошел мимо многих очень и очень опасных рифов, которые подстерегали его на пути и которые вряд ли удалось бы обойти, если бы его вел менее осторожный, осмотрительный, спокойный и искусный кормчий.
Древний и довольно банальный образ церковного корабля в мирском, житейском море остается в данном случае вполне уместным. Патриарх может быть и пророком, и реформатором, и идейным вдохновителем, но прежде всего — он просто кормчий. И он ведет не свой корабль, а тот, который совершает плавание уже две тысячи лет.
Этот метафорический корабль в каком-то смысле равен миру: он есть мир в его духовно-религиозном измерении. Иначе говоря, это не плавание какой-то отдельной команды, преследующей свои частные цели, — хотя так и думают некоторые секуляристы-антиклерикалы. “Команду” этого корабля составляют очень разные люди, и их очень много. Это люди, которые одновременно совершают и свое индивидуальное странствие — к истине, как они ее понимают, к правде и благу, то есть к Богу.
И вот если помнить об этом, то нельзя не признать, что, будучи верховным кормчим церковного корабля в последние два десятилетия российской жизни и истории, патриарх Алексий II не только смог держать и удержать курс, который не позволил церковному кораблю не налететь ни на один из рифов, грозивших расколом, тем более катастрофой, но сумел помочь и “команде” своей не выйти из того общего состояния духа, которое в существе своем определяется пониманием надмирности Церкви в мире.
Патриарх Алексий II действительно был политиком, но прежде всего — именно церковным. Таким и должен быть патриарх. То есть “лидером”, который смотрит на устроение общей жизни людей с особой, сегодня уже малопонятной многим людям, точки зрения — исходя из христианского понимания смысла человеческой жизни, источником и исполнением которой является Бог, во Христе открывшийся миру. И который прежде всего должен быть озабочен состоянием того церковного корабля, который он ведет.
Из сказанного совсем не вытекает ни того, что в своем патриаршем служении Алексий II был непогрешим, ни того, что многие важнейшие исторические задачи, стоявшие перед Русской Православной Церковью переходного периода, были при нем адекватно увидены и решены, ни тем более того, что реальная жизнь нашей сегодняшней Церкви представляет собою что-то вроде “рая на грешной земле”. Мы говорим о другом: о той реальной и очень важной роли, которую действительно сыграл почивший патриарх Алексий в предложенных ему новейшей историей обстоятельствах.
Да упокоит Господь душу его в селениях праведных!