Опубликовано в журнале Континент, номер 133, 2007
Андреас УМЛАНД — родился в 1967 г. в Йене (Тюрингия). Магистр политических и кандидат исторических наук (Dr.phil.), работал в Стэнфордском, Гарвардском, Уральском и Оксфордском университетах, Уральской юридической и Киево-Могилянской академиях; редактор книжной серии “Soviet and Post-Soviet Politics and Society” (www.ibidem-verlag.de/spps.html); член Российской ассоциации политической науки. С 2005 г. преподает в Киевском национальном университете им. Тараса Шевченко. Живет в Киеве.
Андреас УМЛАНД
“Неоевразийство”, вопрос о русском фашизме и российский политический дискурс
Новая сенсибилизация в отношении правого экстремизма?
Ввиду участившихся в последние годы в России случаев выпадов, обвинений, нападений, избиений, убийств и других деяний, направленных против иностранцев, дискуссия о русском фашизме снова оживилась в масс-медиа РФ. Схожие дебаты можно было наблюдать в середине 1990-х гг., когда конфронтация между ельцинской администрацией и “непримиримой оппозицией”, двухдневная гражданская война в Москве, восхождение Владимира Жириновского, выступления неонацистских партий, первая чеченская война и другие события привели к возникновению понятия “Веймарская Россия”1. Несмотря на то, что эта конструкция в последнее время встречается реже, современные дебаты в средствах массовой информации также характеризуются тревожностью и акционизмом.
Можно только приветствовать тот факт, что российская общественность, годами игнорировавшая растущие правоэкстремистские тенденции в партийном ландшафте, интеллектуальной жизни и молодежной культуре, сегодня хотя бы до некоторой степени приняла их к сведению и начала обсуждать ответные меры. Даже известная своей благосклонностью к национализму российская юстиция под давлением общественного мнения (или же президентской администрации) начинает меняться и использует все чаще, по сравнению с практикой девяностых годов, параграфы российского уголовного кодекса, карающие разжигание межнациональной вражды. Так, например, в судебном разбирательстве по поводу получившего известность убийства перуанского студента в Воронеже в 2005 г. областная прокуратура вменила подсудимым в качестве отягчающего обстоятельства вины совершение преступления на почве национальной и расовой ненависти, т. е. использовала ст. 63 ч. 1 п. “е” УК РФ. Это произошло в 2006 г., и это был, видимо, первый случай, когда эта статья, в которой перечислены отягчающие обстоятельства, применимые к любым преступлениям, применялась к делу, связанному с расистским нападением2. Равным образом внушают надежду острая реакция государственных органов на ксенофобский рекламный ролик блока “Родина” во время предвыборной гонки в Мосгордуму 2005 года и множество мероприятий, предпринимаемых в ответ на многочисленные атаки скинхедов на иммигрантов и иностранных студентов. Более того, в относящихся к этим вопросам официальных комментариях часто указывается на антифашистское наследие Советского Союза, делаются заверения о наличии особого иммунитета против фашизма у русской нации и воспроизводится идея о “невозможности фашизма в стране, победившей фашизм”.
Двойственные реакции
Несмотря на такие воодушевляющие тенденции, отношение государственных СМИ к правоэкстремистским тенденциям остается в целом амбивалентным. В то время как откровенный антисемитизм и насильственный расизм подвергаются массивной критике и демонстративному осуждению, другие не менее ксенофобские образы мышления до сих пор присутствуют, а иногда даже усиливаются в комментариях мировых и внутриполитических событий околокремлевскими журналистами, публицистами и политтехнологами. Это касается, кроме классических антизападных, антибалтийских, антицыганских и антипольских высказываний, также и растущих украино- и кавказофобских, — а в недавний момент в особенности антигрузинских, антиэстонских и антибританских, — стереотипов3.
Бесспорно, ведущее место среди называемых российскими масс-медиа “врагов России” принадлежит Соединенным Штатам. Все более примитивный и интенсивный антиамериканизм, транслируемый, например, в таких телепередачах, как “Однако” (Михаил Леонтьев), “Реальная политика” (Глеб Павловский), “Постскриптум” (Алексей Пушков), а иногда просто в выпусках новостей, создает манихейское мировоззрение, в котором США представляются ответственными за большую часть неудач и неверных тенденций современной российской, да и новейшей мировой истории вообще, и в котором американское общество трансформируется в негативное “иное” русской цивилизации. При этом курьезным образом то государство, которое в недавней истории принесло России наибольшее несчастье, Германия, исключено из такого параноидного восприятия внешнего мира. Вместо этого ФРГ сегодня, не в последнюю очередь, видимо, благодаря личному расположению Путина, преподносится российскими СМИ как коллективный друг россиян. (Многие немцы, узнав о такой чести, наверное, удивились бы.)
К тому же следует заметить, что, несмотря на растущее официальное осуждение самых очевидных правоэкстремистских тенденций, представители дружественных по отношению к Путину националистических политических группировок, в первую очередь ЛДПР, остаются за пределами громких антинационалистических кампаний Кремля. Это, несмотря на то, что многие высказывания Жириновского и его единомышленников способствуют разжиганию межнациональной ненависти не менее чем, например, упомянутый антииммигрантский ролик “Родины”. Достаточно вспомнить пресловутую автобиографию Жириновского 1993 г. “Последний бросок на юг”, где лидер ЛДПР винит “южан” во всевозможных неудачах России — тема, которая до сих пор муссируется в пропаганде жириновцев. Не говоря уже о ряде недавних околонацистских высказываний бывшего депутата ЛДПР в Госдуме Николая Курьяновича. Более того, Путин в апреле 2006 г. лично наградил Жириновского — человека, который 9 сентября 1995 г. таскал за волосы женщину, депутата Евгению Тишковскую, по залу Государственной Думы перед включенными телекамерами! — орденом “За заслуги перед Отечеством” IV степени. Также удивляет, насколько беспрепятственно развивается и открыто выступает новое т. н. Движение против нелегальной иммиграции Александра Поткина-Белова, — несмотря на очевидно ксенофобский тон риторики и радикальный характер акций ДПНИ.
Заблуждения интеллигенции
Наряду с такого рода тенденциями в публичной политике, подобные противоречивые явления имеются и в дискурсе государственной элиты, интеллектуальных кругов и политической публицистики. С одной стороны, часть пропрезидентских чиновников и интеллектуалов форсирует интеграцию России в западные организации, такие как Большая Восьмерка или Всемирная торговая организация. С другой стороны, сегодняшние политико-экспертные дискуссии, как и интеллектуальная жизнь в целом, характеризуются распространенным антизападным, часто обозначаемым как “евразийский”, консенсусом, основным содержанием которого является идея о том, что Россия “отличается” от США и существует как “противовес” Соединенным Штатам.
Российский книжный рынок переживает наплыв политических пасквилей, для которых характерны патологический антиамериканизм, бредовая конспирология, апокалипсические картины будущего мира и фантастические утверждения о грядущем новом рождении русской нации или же “евразийской” цивилизации. Среди более или менее читаемых авторов подобных шедевров — наряду со многими другими — Игорь Шафаревич, Юрий Мухин, Олег Платонов или Максим Калашников (он же Владимир Кучеренко).
Один из наиболее известных публицистов такого рода — доктор политических наук Александр Дугин (1962 года рождения) — основатель, идеолог и председатель Международного “Евразийского Движения”, Высший Совет которого украшен членством таких политических фигур, как министр культуры Александр Соколов, вице-спикер Совета Федерации Александр Торшин, ряд других высокопоставленных политиков, чиновников и дипломатов РФ, а также некоторых маргинальных западных интеллектуалов и представителей СНГ4. На растущую авторитетность Дугина следует обратить внимание также и в связи с тем, что ведущий “неоевразиец” России может считаться не только самым влиятельным, но и, пожалуй, самым беззастенчивым среди своих ультранационалистических коллег-публицистов. В то время как Олег Платонов или Кара-Мурза ограничиваются в своих трактатах в основном реанимацией классического русского антизападничества и только скрытым использованием западных идей, Дугин открыто признается в том, что основные источники его идеологии — нерусские антидемократические концепции. Дугинские источники включают и европейский интегральный “традиционализм” (Рене Генон, Юлиус Эвола, Клаудио Мутти и др.), и западную геополитику (Альфред Махен, Сер Хальфорд Макиндер, Карл Хаусхофер и др.), и межвоенную немецкую “консервативную революцию” (Карл Шмитт, Эрнст Юнгер, Артур Меллер ван ден Брук и др.), и сегодняшних франкоязычных “Новых правых” (Алан де Бенуа, Роберт Стойкерс)5.
Более того, в девяностые годы Дугин неоднократно намекал на свои симпатии к центральным идеям и институтам итальянского фашизма и немецкого нацизма, особенно к Ваффен-СС и его исследовательскому центру “Аненэрбе” (Наследие предков)6. В своей книге “Консервативная революция” (М., Арктогея, 1994. С.14) он характеризовал германский национал-социализм как наиболее полное воплощение предпочитаемого им “Третьего пути”. В главе “Фашизм — безграничный и красный” интернет-версии его книги “Тамплиеры Пролетариата” (М., Арктогея, 1997) он выразил надежду, что после непоследовательного внедрения изначально правильных идей в фашистской Италии, Третьем Рейхе и других странах с националистическими режимами в постсоветской России возникнет наконец-то настоящий “фашистский фашизм”. В многочисленных конспирологических публикациях Дугина мировая история представлена как продолжающаяся столетиями иногда тайная, иногда откровенная конфронтация между иерархически организованными “евразийскими” континентальными державами, с одной стороны, и либеральными “атлантическими” морскими державами, с другой. Это противостояние разыгрывается теперь между Россией и США как главными представителями обеих антагонистических цивилизаций и приближается к своему “Endkampf” (последней битве), — слово, которое Дугин употребляет на немецком языке, без перевода на русский, и которое играло важную роль в нацистской пропаганде в Германии сороковых годов XX столетия.
Подобные профашистские высказывания должны были бы привести к тому, что Дугин и другие правоэкстремистские публицисты, высказывающиеся аналогично, также осуждались бы российскими СМИ, как это происходило с неонацистскими партиями типа Русского Национального Единства (РНЕ) и скинхедовскими группировками. Но на сегодняшний момент этого не произошло. Наоборот, Дугин, как и ему подобные публицисты, как главный редактор важнейшего ультранационалистического еженедельника России “Завтра” Александр Проханов, все чаще приглашаются в качестве уважаемых комментаторов в такие политические передачи, как “Времена” (ведущий Владимир Познер), “Тем временем” (Александр Архангельский), “Воскресный вечер” или “К барьеру!” (Владимир Соловьев), а иногда даже появляются в популярных ток-шоу, как, например, в “Пусть говорят” (Андрей Малахов).
Постсоветское понимание фашизма
То, что до сих пор упомянутые курьезные аспекты интеллектуальной биографии Дугина игнорировались контролируемыми Кремлем масс-медиа, связано, видимо, не только с тем, что Дугин в последнее время профилирует себя как “радикальный центрист” и фанатичный приверженец Путина и смог добиться симпатий видных представителей российской законодательной и исполнительной власти. Дугину удалось также избежать публичных обвинений в фашизме благодаря адаптации им своих последних высказываний и официального имиджа к искаженному, унаследованному от советской пропаганды пониманию слова “фашизм”7.
В постсоветском дискурсе возникшее в Италии понятие “фашизм” на практике часто уравнивается с немецким нацизмом и с его внешней символикой, такой как свастика и гитлеровский салют8. Пропагандистское использование понятия “фашизм” в России зашло так далеко, что оно иногда применяется к просто считающимся “антирусскими” идеям и, таким образом, неожиданно превращается в риторический инструмент ксенофобских кампаний русских ультранационалистов.
Пример Дугина иллюстрирует, что вследствие такого узкого понимания слова “фашизм” достаточно словесного дистанцирования от наихудших аспектов Третьего Рейха и избегания открытого копирования нацистской символики, чтобы предотвратить осуждение общественностью как “фашиста”.
Этим, по крайней мере, можно было бы объяснить, почему, с одной стороны, откровенно неонацистские группировки, такие как РНЕ Александра Баркашова (с которым Дугин однажды кооперировался) и банды скинхедов, официально преследуются властью, а, с другой стороны, риторически не менее радикальных ультранационалистических публицистов терпят, и они могут безбоязненно участвовать в официальных дебатах в контролируемых государством СМИ. В некоторых случаях этим активистам даже приписываются определенные роли в различных проектах кремлевских политтехнологов.
1984 — де жа вю
Еще один фактор в пользу Дугина & Co — это возвращение российского руководства к квази-оруэлловским формам официального политического дискурса. Находясь под прямым или опосредованным управлением президентской администрации сегодня, одна масс-медийная кампания плавно переходит в другую. Будь то российско-китайская встреча на высшем уровне, выступление российских спортсменов на Олимпиаде, “Оранжевая революция” или кассовый успех российского фильма жанра фэнтези за рубежом, любые международные события раздуваются в коллективно завоеванные триумфы или же совместно переживаемые поражения русской нации под ее верным руководством.
Результирующая симплификация и эмоционализация общественных дебатов, которые иногда заканчиваются курьезными соревнованиями в крикливости между участниками политических теледискуссий, мешают серьезному журналистскому и научному анализу. Политические комментарии в СМИ фиксируются на “здесь и сейчас”, что в случае с Дугиным, видимо, способствовало тому, что его вообще-то известные профашистские выступления девяностых годов “забыли”. Бесконечно повторяющиеся поношения Запада в комментариях к мировым событиям и пропаганда “особого пути” (идея, которая немцам старшего поколения покажется знакомой) России постепенно расширяют пространство для радикальных лозунгов и решений, что также усиливает общественную позицию Дугина и аналогично ориентированных теоретиков антиамериканизма.
Перспективы на 2008 год
Приведет ли недавно обретенная российская сенсибилизация против националистических тенденций к последующему возвращению к традициям толерантности и открытости в российской политической и общественной мысли? Или эта пока неокрепшая тенденция останется лишь кратким эпизодом в изменчивых медийных кампаниях путинской администрации?
Сейчас можно наблюдать два встречных движения — идеологическое и прагматическое, столкновение которых придает официальным дебатам в России после нескольких лет относительной скуки в СМИ опять некую остроту. Налаженная президентской администрацией последних лет дуалистическая картина мира, — с одной стороны, наивно-хорошие, борющиеся за свою “независимость” русские, а с другой, коварно-бездушный западный “империализм”, — выполняет важную легитимационную функцию для “твердогого курса” нового президента “возрождающейся” России. Однако официально одобренная мания преследования открывает дверь для более радикальных выводов и действий. Поскольку американская модель общества представлена как противоположность русской цивилизации, не стоит удивляться, когда молодежные формирования своими способами пытаются предотвратить “американизацию” российского общества.
Связанный с последующими эксцессами вред международному имиджу русских, в свою очередь, несовместим с таким же сильным стремлением Кремля представить Россию уважаемым партнером западных государств и частью “цивилизованного мира”. К тому же в российском правительстве, видимо, серьезно рассматривается возможность противопоставить стремительно прогрессирующему уменьшению населения РФ широкомасштабную иммиграцию, что может послужить еще одним воспламенителем межнациональной вражды. Также можно указать на то, что фанатичный антиамериканизм и демонстративно проиранская позиция Дугина & Co противоречит пониманию актуальных проблем безопасности РФ в Кремле и его стараниям сделать Россию ведущим членом в составе международной коалиции против исламистского терроризма (что, в свою очередь, важно для оправдания “решительных мер” федеральных войск в Чечне). Эти и другие противоречия придают дополнительную остроту вопросу о направлениях и последствиях, по крайней мере, частичной смены власти в 2008 году.
Перевод с немецкого: Елена Сивуда
Сноски:
1 Янов А. После Ельцина. “Веймарская” Россия. М., Круг, 1995; Мисухин Г. Россия в Веймарском зеркале, или Соблазн легкого узнавания. — Pro et Contra, 1998, Т. 3, № 3. С. 111-123; Умланд A. Между Веймарским и Боннским сценариями. Современный российский антиамериканизм и послевоенный немецкий опыт. — Зеркало недели, 2007, № 19 (648). С. 5. http://www.zn.ua/1000/1600/59310/.
2 Кожевникова Г. Радикальный национализм в России и противодействие ему. Сборник докладов Центра “Сова” за 2004-2007 гг. С предисловием Александра Верховского. Stuttgart/Hannover, 2007. С. 138.
3 Верховский A., Михайловская E., Прибыловский В. Политическая ксенофобия. Радикальные группы, представления лидеров, роль Церкви. М., 1999; Лихачев В. Нацизм в России. М., 2002; он же. Политический антисемитизм в современной России. М., 2003; Митрофанова А. Политизация “православного мира”. М., 2004; Цена ненависти. Национализм в России и противодействие расистским преступлениям / Сост. Александр Верховский. М., 2005; Русский национализм. Идеология и настроение / Сост. Александр Верховский. М., 2006; Русский национализм в политическом пространстве (исследования по национализму в России) / Сост. Марлен Ларюэль. М., 2007; Современные интерпретации русского национализма / Сост. Марлен Ларюэль. Stuttgart/Hannover, 2007.
4 Цымбурский В. “Новые правые” в России. Национальные предпосылки заимствования идеологии // Куда идет Россия? Альтернативы общественного развития. Т. 2 / Сост. Татьяна И. Заславская. М., 1995. С. 472-482; Умланд A. Формирование фашистского “неоевразийского” интеллектуального движения в России. Путь Александра Дугина от маргинального экстремиста до идеолога постсоветской академической и политической элиты, 1989-2001 гг. — Ab Imperio, 2003, № 3; Сендеров В. Неоевразийство: реальности, опасности, перспективы. — Вопросы философии, 2004, № 6; Ларюэль M. (Нео)евразийцы и политика: “вхождение” в госструктуры и безразличие к общественному мнению? // Вестник Евразии. — Acta Eurasica, 2006, № 1 (31); Соколов М. Новые правые интеллектуалы в России. Стратегии легитимации. — Ab Imperio, 2006, № 3.
5 Люкс Л. “Третий Путь”, или Назад в Третий рейх? — Вопросы философии, 2000, № 5; Умланд A. Концептуальные и контекстуальные проблемы интерпретации современного русского ультранационализма. — Вопросы философии, 2006, № 12.
6 Умланд А. Фашист ли доктор Дугин? Некоторые ответы Александра Гельевича. — Открытая электронная газета Forum.msk.ru. 2007. 20 июля. http://forum.msk.ru/material/society/365031.html.
7 Умланд A. Современные понятия фашизма в России и на Западе. — Неприкосновенный запас, 2003, №5 (31). http://www.nz-online.ru/index.phtml?aid= 20010634.
8 Галактионов Ю. Германский фашизм как феномен первой половины XX века. Отечественная историография 1945-90-х годов. Кемерово, 1999.