Стихи
Опубликовано в журнале Континент, номер 132, 2007
А.Г.
спят без задних иные сновидцы
вящий космос в полночных прыщах
менингитное небо столицы
я несу на усталых плечах
перекресток пустует у парка
некто редкий заходит в метро
я иду как синоним упадка
беспокойством наполнив нутро
блеклым паром труба бородата
треплет ветер его в кураже
мне здесь радостно было когда-то
никогда так не будет уже
смуглый юноша средней закалки
муравей ежедневной возни
в неуютной норе коммуналки
я был счастлив с тобой черт возьми
и запомнил как это бывает
с поцелуем в горячий висок
только время увы убывает
убивает стирает в песок
потому до печального срока
жил на свете любовью горя
но шатаюсь теперь одиноко
под нездешним дождем января
чтобы эту тоску побороть мне
осторожно в последней строке
выйди господи из подворотни
с именным пистолетом в руке
то направо пойду то налево
незнакомого бога моля
и глядит менингитное небо
равнодушно глядит на меня
* * *
выйду к вечеру из села
в леса сторону побреду
что же ты меня извела
неизбежную на беду?
понимаю любовь терпя
черноземной идя тропой
жизнь неправильна без тебя
потому что верна с тобой
как же низок стрижей полет
исчезающих без следа
воздух мечется взад-вперед
ибо ветер туда-сюда
и разлит надо мной закат
как на скатерть вишневый сок
как любимая вышло так
что сберечь я тебя не смог?
в череде фрагментарных снов
наших дней промелькнет гряда
вот и были мы вместе слов
но и не были никогда
* * *
А.Г.
Бессонница. Абай. Пасутся табуны.
Я список лошадей прочел до середины.
Как бы ложилась ночь на горные седины,
блеща заржавленною фиксою луны.
Еще Кебек, шатаясь между юрт,
испытывал сердечный неуют.
К чертям считать кобыл! Я вышел на балкон.
Тоска, как волкодав, вгрызается мне в горло.
Зачем, зачем я был четыре этих года
бездушным выскочкой и круглым дураком,
которому на плечи небеса
упали в ночь, когда его броса…?
Себя же самого ругая на чем свет,
суровых дней моих отважная подруга,
я спрашивал тебя у яндекса и гугла,
но ничего, увы, не получал в ответ.
Я тосковал. Потом был твой звонок.
И выбило планету из-под ног.
Я шепот бормотал, я громок был на крик,
гуманитарный сын компьютерного века.
Что счастье, думал я, для юного Кебека,
когда пожар внутри и далеко Енлик?
За молодость, любимая, теперь
ты — самая большая из потерь.
Теперь нам не до нас. Мне остается ждать,
не то в любовь, не то в возможность чуда веря.
Тягучее, как мед, течет куда-то время,
куда, куда, куда мне от него бежать?
Зима вокруг — теплее, чем всегда.
От счастья, как от снега — ни следа.
А подо мною, мглы накрытый полотном,
уставший от тоски и жизни одноногой,
стоит лицом к лицу с морщинистой дорогой
мерцающий фонарь, сутулясь, под окном.
Температура близится к нулю.
Фонарь горит. И я тебя люблю.
* * *
Слепых созвездий рой осиный, луны фруктовый леденец.
Висит над городом осенней грозы дамоклов кладенец.
О ноябре — черна как сажа — листвою жухлою ропща,
бормочет ночь, белье пейзажа в холодных лужах полоща.
Деревья призрачные шатки и беззастенчиво голы,
и ветер облачные шапки срывает неба с головы.
Витийствуй, непогодь, покуда густа тумана пелена,
а неба грязная посуда похлебки ливневой полна.
Морозом пахнет воздух пресный: легко им дышится, пока
на горле осени окрестной зимы сжимается рука.
* * *
А. Цветкову
я катоном не слыл никогда
А.Ц.
снится мне собеседник усталый араб
с кем визином закапав моргала
мы дымим косяком разливая шарап
восседая на пнях у мангала
он грассирует мне сотоварищ и брат
повертев шампурами при этом
все что нужно не брить никогда бакенбард
чтобы стать гениальным поэтом
и хохочет и кашляет и говорит
размахавшись обрывком картонным
ты дружище зазря обнаглевший на вид
если слыть захотелось катоном
ведь запомнить пора навсегда и давно
раз приспичило жить печенегом
быть поэтами в скорбной россии дано
лишь евреям шотландцам и неграм
и немедленно выпили ты закуси
без закуски нельзя на руси
папиросу смочивши голодной слюной
с хитрым прищуром смотрит мне в оба
поделись произносит степенно со мной
не боишься ли бога и гроба
как тебе современники головы чьи
в бытовой лихорадке сгорая
не узнают о чем ты бормочешь в ночи
понапрасну пергамент марая
напрягая поставленный мозг на вопрос
умным фасом сократа являя
я пускаю поэту густой паровоз
вот такие слова добавляя
я о том бормочу от волненья багров
что страшнее чем черви и ящик
то что много в окрестной природе богов
но из них никого настоящих
и немедленно дунули слышишь родной
ты скрути нам еще по одной
и продолжил ожиданно я и впопад
мастеря смолянистую пятку
мол из всех существующих в мире наград
я избрал карандаш и тетрадку
говорил вот и юности стало в обрез
но покуда мне муза невеста
я живу не тужа только скучно мне без
но конкретно чего неизвестно
улыбнулся аэс папиросу туша
ну тогда протянул не спеша
не гонись ни за девками ни за баблом
ни за призрачным звоном медалей
но в семье многолюдной не щелкай ерблом
чтоб в него ненароком не дали
не победой судьба а бедой наградит
и душой от озноба дрожащей
только чаще грызи алфавитный гранит
ненадежные зубы крошащий
чем гранит неприступней тем зубы острей
ну взрывай черт возьми побыстрей