Стихи
Опубликовано в журнале Континент, номер 127, 2006
Владимир ХОЛКИН — родился в 1946 г. в Приморье. Закончил режиссерское отделение Ленинградского института культуры. Статьи и проза публиковались в журналах “Звезда”, “Континент”, “Нева”, “Новый мир”, “Русская литература”. Живет в Великом Новгороде.
* * *
Подгулявшая засветло, вспять вернулась уж запоздно, осень.
Возвращалась окольно, в не ждавший ненастья покой.
Серый холст. Частый дождь. Одиночество песье.
Протрезвела. Дошла. С поднебесной пирушки — домой.
Спать ложась, осень ставни надежно закрыла.
Вздула жаркий, поярче, огонь. Охладела душой.
“Время. Хватит. Пора. Погуляла” — решила:
“Листья прочь. Небо в наволочь. Снег небольшой”.
Пес все выл под окном, замерзая и жалко лютея,
Все пытался то лапы, то голову в лапах согреть.
Все скулил по себе, одиноко, как куст, коченея:
“Не размыкать теперь! Видать, без ночлега терпеть”.
Дождь косил, понукая коней деревянных на крыше,
Ветер псу городил, завывая про зелено, сыто-тепло.
Осень сон приняла. Пса впустив, повелела улечься потише.
Он мертвецким засыпался сном. Становилось светло*.
* * *
Наскучив прозой, я вяжу стихи. Веревкой — плот.
Простец! То рифм узлы туги, а то слабы и рвутся.
По бревнам же, развалистым какой уж ход:
Стопа чуть вкось, шатнет: и мигом разойдутся.
Тащиться порезвей скрипучим рифмам,
И скромности силенки подсобрав,
Я перед рифмой смирно повинился.
И белым я путем тогда пустился,
Едва прикрыв лоскутным ритмом прозу.
Так вот, однажды…
Среди метельных улиц заблудясь, я выбрел на дворовый сквер.
Там, в путах ламп, измазанных гуашью, лохматая торчала елка.
Вокруг, как стрелки на часах, сновали дети. Стаей. Норовя плясать.
Я стал наигрывать. Сначала сторонясь, они взирали на мои ужимки.
Но скоро вскинулись. И стрелки понеслись, а с ними я — секундной.
Сгустились сумерки, потом огни сгустились, и дети, уморясь, ушли.
И я, меха еще не сдвинув, понял, что елке стал не нужен без детей.
Хмельной, с гармошкой сиплой, нарядной не пришелся одиночке.
С досадой мы смотрели друг на друга, с досадой и тоскою. Пусто.
Взбрело тогда на ум мне: севши в поезд, там встретить день и год.
Полтьмы тех убыло уж поездов. Отгрохотало лет и электричек.
Встречалось дней: то голых, стриженых, а то и вдрызг лохматых.
Добро их растеряв иль промотав дотла, я потерялся на путях и сам.
И закатился, было, в щель, где и потеря кажется находкой.
Но раз, спустя другую тьму утрат, мне прилучилась встреча:
Лесной пригорок. Одуванчик. И — тянущаяся к небу елка. Без гуаши.
* * *
Сестре
Сощурившись на фоне Нотр-Дам
И голову склонив к плечу с улыбкой,
Она Париж, как остров Где-то Там,
Оглядывая, слушает волынку.
Еще ей грезы даже не пришли
Шотландии, с столицей в Эдинбурге,
Еще на стапелях теснятся корабли,
Еще у всадника в тороках бурка.
Но звук волынки стелется окрест —
Густой, протяжный, медоносный
И шмелем собран за один присест
И чудный дух и взяток плодоносный.
Дух, взяток, дар судьбы иной,
Которая, за муки претерпенья,
Пошлет той женщине с лихвой
В самой Шотландии волынки песнопенья.
* * *
По улицам едва перемогался март,
Все норовил из февраля на волю.
Месился, как валет в колоде карт,
Беспечен был: лишь королям недоля,
И непоседлив, все ему не впрок:
Торопится теплеть, но жаль морозца,
Спешит с подснежником, да об порог! —
Порожистые тучи скрыли солнце.
Вот потому-то март и улетел в апрель,
Наскучив пестрым лоскутьем погоды:
Апрель — свирель, капель и Лель — апрель
Так иды мартовские тянутся к теплу и годы.
* * *
Наташе
Сесть в электричку ранним утром,
Идущую на Павловск прямиком,
Почувствовать, как мыслей сонных ком
Сползает к сердцу, и понять нутром,
Что женщине задумчиво неспешной,
Которая к тебе однажды снизошла,
Лишь глубь воспоминаний помогла
Найти тебя на дне. В норе кромешной.
* * *
Зима, потуже шапку нахлобучив, свернулась калачом, и — в сон.
Спит беспробудно, взявшись — трехдневною уже — щетиной снега.
Но осень от озноба разве чуть оторопела — и ну опять канючить.
Впрямь малолетка-нищий, что жалобит квартального слезами.
Голодные проворные синицы, уж было запоглядывали в окна,
Но снег подтаял, развиднялись крошки, и вновь синицы мимо.
Деревья черными стоят. На изготовку. Сжались.
И недаром. Мороз не преминул. Однажды ночью.
Поутру черноты как не бывало:
Иссиня-белы стынущие сучья.