Опубликовано в журнале Континент, номер 109, 2001
Вместо предисловия
Все началось не с сомнений ума, а с сомнений сердца. От тех слов и поступков, которые приходилось видеть и слышать в среде приверженцев патриархии.
Предыстория появления двух публикуемых ниже статей — о. Стефана и Юрия Екишева — насчитывает около пяти лет. То есть ровно столько, сколько существует на Севере новая самостоятельная епархия — Сыктывкарская и Воркутинская. И два года из этих пяти — это годы сопротивления горстки людей, решивших противостоять грубому произволу и самодурству местных епархиальных властей.
Случай этот, с одной стороны, не уникален и не единичен, поскольку не только в этой северной епархии так остро проявляются нестроения современной РПЦ МП — с ее сребролюбием, лицемерием, прорастанием во власть и безнаказанностью епископата. С другой же стороны, случай этот все-таки и уникален, поскольку нигде более не случилось так, что целый мужской монастырь, братство и три прихода открыто ушли в РПЦЗ и выживают в условиях жесткой обструкции.
Все началось в первой половине 90-х. В 1994 году писателем Юрием Екишевым на родине отца, в с. Вотча Республики Коми, в память о погибшем друге был построен деревянный храм в честь мученика Виктора. Постройка храма не осталась единичным действием, но переросла в непрерывное живое дело, которое сразу же обрело самостоятельную жизнь и, неожиданно для самого начинателя, возымело продолжение в действиях многих людей — как местных жителей, так и церковных людей из разных мест этой большой Республики.
И развернулась работа. В преддверии 600-летия успения святителя Стефана Пермского, просветителя Коми земли, сделано было многое (учитывая, что реально работала тогда лишь горстка родственников и друзей-единомышленников из окружения Юрия Екишева). Был восстановлен еще один храм в с. Ыб Сысольского района республики, создано просветительское Братство во имя Стефана Пермского и Прокопия Праведного, Устюжского чудотворца (такое братство существовало на Русском Севере до революции). Стал с 1996 года ежегодно организовываться двухдневный крестный ход; при братстве открыли библиотеку для детей и взрослых. В самой деревне Вотча (где, как уже говорилось, Юрием был построен первый храм) сложился небольшой, но сильный и сплоченный приход из жителей окрестных селений и горожан, приезжающих по выходным. Служили до поры только по праздникам и воскресным дням, когда удавалось пригласить кого-нибудь из священников епархии. Пели сами, а если не удавалось “выписать” батюшку, то служили изобразительны. Духовный подъем в те годы был необыкновенный.
Тогда же познакомились активисты прихода с иеромонахом Стефаном (Бабаевым), и в результате тот с горсткой священников-монахов (все бывшие воркутинцы) приехал в сельский храм и стал там служить, а с апреля 1996 года в с. Вотча был создан мужской Стефано-Афанасьевский монастырь — на месте упраздненной в XVII веке Стефано-Афанасьевской пустыни (одного из монастырей, основанных еще в XIV веке самим Стефаном Пермским). По одному стала собираться братия, монахи приходили из разных уголков страны, узнав о здоровой духовной жизни монастыря, о строгих уставных службах и еще о том, чего нельзя выразить в слове — может быть, о свободном мирном житии, об атмосфере братской любви и нестяжания — словом, о единственно нормальном состоянии духа правильно устроенной обители.
Казалось, что так может продолжаться вечно. Но пришло время искушений, монастырь явно мешал епархиальной элите и был ей, по-видимому, как бельмо на глазу, так как насельники во главе с настоятелем не лебезили перед духовным начальством, не “отстегивали”, не устраивали обедов, банек и проч.
И вот тогда и стали обретать четкую определенность начальные сомнения души: там, за стенами монастыря, не просто что-то глубоко неладно, а конкретно — ложь, подмена истинного церковного единства мертвящими структурными схемами и “партийными” отношениями, номенклатурность духовной иерархии, а вместо любви во Христе — подавление личности (да еще часто с помощью внецерковных “органов”). И — так далее. А еще — страх. Страх рядовых священников потерять кормушку, попасть под запрет за вымышленный проступок, страх “разноса” и немилости. Всеобщая трусость, оправдываемая пресловутым послушанием, которое, как видно, заменило теперь все прочие добродетели и все человеческие чувства, включая святую любовь к правде Божией.
Всего этого до поры не знали те молодые люди, которые в начале девяностых оставляли ради Церкви Христовой многое: мирские свои профессии, привязанности, карьеру, университетские кафедры, а иногда и родных (уходя в монашество). Но когда они окунулись в мир реальной церковной (вернее, псевдоцерковной) жизни и прозрели, они уже не смогли продолжать делать вид, что все в порядке (для этого нужна была “маленькая операция на совести”, на которую они не были согласны).
Слава Богу, Он делает так, что в первое время по воцерковлении человек, как правило, всего безобразия не видит. Так велика благодать, призывающая человека к Церкви, так сильно человек храним от впечатлений, способных разрушить еще хрупкую веру, что первые годы— это, как правило, годы сплошной радости. (Да, бросится, бывает, в глаза что-то настораживающее, но тут же готов какой-нибудь убаюкивающий ответ, и человек уговаривает себя и смиряется.)
Мера смирения была превышена, когда химера официального православия обнажила свою суть.
Весной 1999 года епархиальные власти попытались упразднить монастырь, напасть на него и постараться заменить весь состав пастырей на других, чья забота обратилась бы к благополучию овчарни, но отнюдь не овец. (Забота об овцах — это для местной епархии МП давно стало несущественно и даже мешает, и этим всегда пренебрегают. Заболевшую овцу легче выставить за дверь, а то и пристрелить, не правда ли?) Но попытка не удалась, местное население и прихожане узнали о приезде епархиальных властей вместе с новыми “насельниками и паломниками” и решили поговорить с ними. Однако разговора не получилось, и, видя наседающую толпу в рясях, которым не нужен никто, собрание людей невольно превратилось в пикет (примерно так, как это было, кто помнит, в Грузии, где духовными властями были разогнаны инакомыслящие монастыри, кроме одного, на защиту которого встало население).
Так началась в Сыктывкаре эта необъявленная “война”, для большинства скрытая, дезинформированному церковному народу непонятная. Подробности ее, к сожалению, обычны: доносы епархии на непослушных своих “подданных” во все возможные государственные организации правопорядка, кампания вранья и клеветы в СМИ, разгон братства с навешиванием на его руководителей мифических денежных недостач (со всеми вытекающими последствиями, как то: изъятие налоговой полицией документации, бряцание оружием перед носом сотрудников братства, запугивание, регулярные вызовы в милицию “по факту присвоения епархиального имущества” (епископ Питирим и сейчас, когда на дворе уже 2001 год, неутомимо строчит доносы). Травля и слежка за собирающим для монастыря пожертвования монахом.
Последовали захваты храмов. Так, в Воркуте “монахи” епископа с ОМОНом выгнали из храма сочувствовавшего монастырю и братству священника, а в городке Емва не дали служить батюшке, который сам построил там храм, вложив все свои семейные деньги (к слову, сейчас епархиальная пресса бесстыдно приписывает эту заслугу другому, служащему теперь там на всем готовом священнику).
Какой необходимостью можно оправдать поздние звонки с целью запугивания родственников, чем оправдать разгон воскресной школы, единственной тогда в городе Сыктывкаре, плодотворно работавшей на базе Братства (ведь самой епархии просвещение народа ни к чему — лишние хлопоты и не доходно)? Как оправдать поведение священников епархии, многие из которых, зная истинное положение дел и понимая, что все обвинения в воровстве и ереси против Вотчинского монастыря и Братства — сплошная и плохо прикрытая ложь, тем не менее соглашались участвовать в кампании клеветы, в травле ближних, послушно “анафематствовали” с амвонов, подписывали разные фикции и т.д.? Они-то и позволили епископу устроить из Епархиального собрания 1998 года своего рода епархиальный “37-й год”, когда почти каждого заставили полить грязью “виновный” монастырь и всех сочувствующих (и все это снималось на видео, дабы потом “не отмазались”)…
Много мелких и крупных пакостей, которые творились и продолжают твориться по инициативе епархии против вотчинцев, можно еще вспомнить. Но важен даже не этот список обид (хотя он вопиющ, ибо речь идет о внутрицерковной ситуации!), а то, что во всей этой печальной истории Патриархия явила уже на практике, а не только в поучениях, свою сущность.
Вопрос стоит для нас сегодня гораздо серьезней: церковь ли вообще Московская Патриархия? Вслушаемся в слова Алексия II, утверждающего в своем “Рождественском Послании”, что цель Церкви — социальное служение обществу… Неужели? Церковь ли МП, опирающаяся на монашество особого сорта, монашество, родившееся из самого чрева её, монашество молчащее, спрятавшее подальше меч духовный, “еже есть Слово Божие”? Монашество опускающее глаза в ложном смирении при разгроме его матерью-МП монастырей и храмов; монашество, заботящееся о нивах земных более, чем о нивах небесных и с ложным смирением оправдывающее все и вся: и евроремонты, и архиереев с баньками и мальчиками-иподиаконами, и проч. И прочее, что не должно даже и именоваться в среде верующих… Монашество, в конце концов приветствующее опору не на единство со Христом, а на единство со всяческими “кесарями” — монашество с тайными амбициями самим когда-нибудь стать у власти…
Нежелание быть подобным “цветом церкви”, невозможность принять тот дух, который породил это безобразие и держит в мнимом единении — вот мотив открытого выступления монастыря и трех приходов в Республике Коми, вот причина разрыва их общения с Московской Патриархией. Патриархия — мертвое тело, подобное “золотому тельцу, ядущему траву”, подобное масштабами своими Голиафу, а плодами и возношениями — блуднице вавилонской, о которой сказано: “Выйди от нее, народ Мой, чтобы не участвовать вам в грехах ее и не подвергнуться язвам ее… Воздайте ей так, как и она воздала вам, и вдвое воздайте ей по делам ее” (Апокалипсис; 18, 4—6). И пророку Иезекиилю было сказано: “Когда Я скажу беззаконнику: “беззаконник! ты смертью умрешь”, а ты не будешь ничего говорить, чтобы предостеречь беззаконника от пути его, — то беззаконник тот умрет за грех свой, но кровь его взыщу от руки твоей” (Иезекииль; 33, 8).
Итак, что же это за Православие, принесенное официальными радетелями веры в государственные и иные покои? Почему в стране по статистике (согласно букве и цифре) православных большинство, а по духу (на деле) ничтожное меньшинство? Может ли быть, чтобы при нынешней лояльности к вере, одновременно происходило прилюдное ее поругание самими иерархами и откровенно наглое “раздевание” народа?
Империя рождается не силой оружия или денег, но силой духа, который приобретается не принадлежностью к структурам, но принадлежностью к Истине. Не собирающий со Христом — расточает, расточающий Его Церковь — убивает Христа, и бойтесь подпасть под слова “кровь его на нас и на детях наших”.
Надеемся, читатель постарается в духе и с миром в душе самостоятельно разобраться во всем, обратясь внутренним взором к Истине и духу Церкви. В своих, предлагаемых ниже, статьях о. Стефан и Юрий Екишев, откровеннно высказываются о современном состоянии Церкви — так, как видят его они. Этим же предисловием мы постарались восполнить пробел, рассказав о том, какой реальный опыт стоит за их плечами, поскольку сами авторы принципиально отвлекаются от всей “фактологии”. Это для них действительно принципиально, потому что проблема, по большому счету, действительно гораздо глубже и страшнее, чем “отдельные нестроения” в “отдельно взятой епархии”.