Рассказ в переводе Егора Фетисова
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 60, 2017
Перевод Егор Фетисов
Кристиан
Химмельструп дебютировал как романист в 2004 году
книгой «Последнее танго Динозавра», это был роман-воспитание, построенный по
принципу мозаики. В нем описывалось путешествие молодого человека по Южной
Америке и потом возвращение в Копенгаген, где он пытается
наладить жизнь. В 2008 году вышел роман «Путто»,
ироническая детективная история про ангелов, оспу, войну и любовь. Действие
романа начинается в Амстердаме в 1632 году и завершается в Копенгагене в
2004-м. По ходу романа повествуется об истории оспы, внебрачных детях Карла V, подозрительных ученых и
масонах-калеках. В 2009 году вышел роман «Зад Ангелины» – криминальная история
и роуд-муви, дневник и весьма откровенная биография в
одном флаконе.
Химмельструп
закончил магистратуру Вашингтонского университета (специализация –
скандинавская литература) и Копенгагенский университет (специализация – датский
язык), преподавал культурологию, художественное письмо и литературу, в том
числе в Копенгагенском и Вашингтонском университетах, Техасском университете, Южнодатском университете, а также датский язык в различных
языковых школах. Помимо художественных произведений, Химмельструп
издал два учебника по культурологии и две биографии,
в том числе – датского писателя Й.П. Якобсена.
Рыба
Они частенько
выбирались вместе на рыбалку. Не говоря ни слова, сидели в лодке и следили
взглядом за кругами, расходившимися по воде в том месте, где крючок пронзил
зеркальную гладь, за облаками, тихо скользившими по небу – куда-то вдаль над
водой, прислушивались к тому, как рыба неподалеку бьет хвостом, наблюдали за
стрекозой, то садившейся на нос лодки, то со стрекотом облетавшей их застывшие
силуэты нервными зигзагами. Он умел сидеть тихо, они оба это умели – сидеть
тихо вдвоем, отец и сын, паря в своей небольшой лодке по идеально разглаженной
поверхности воды. Эти минуты, как никакие другие, были наполнены для него
счастьем.
Он всегда любил
рыбачить. В детстве это был прекрасный повод побыть в одиночестве. Они жили
совсем рядом с морем, и после школы он, покидав в сумку все необходимое для
ловли рыбы, садился на велосипед и ехал в порт, где устраивался на самом конце
пирса и ловил бельдюгу, а когда немного подрос – разные виды камбалы и даже
угрей; однажды ему удалось вытащить треску, попадался и сарган – если был сезон.
Это помогло ему преодолеть детство, эти покой и ощущение того, что у него
что-то хорошо получается, что у него и моря есть свои секреты, своего рода пакт
с Нептуном.
Он мог про любую рыбу
сказать, как она называется. Он читал книги о рыбах, ему подарили подписку на
журнал «Любительская рыбалка», когда ему исполнилось десять лет, а возвращаясь
мысленно в свое детство, он вспоминал себя или сидящим с удочкой на пирсе, или
лежащим на узенькой, в зеленых разводах, тахте, читающим под желтоватым светом
ночника истории любителей рыбной ловли.
Теперь он узнавал себя
в сыне, узнавал дух своего детства и был рад оснастить сына всем необходимым
для преодоления меланхолии и ощущения, что ты один-одинешенек на свете.
Он подарил сыну отличный
набор для начинающего рыбака, когда тому исполнилось четыре года, и было так
здорово учить сына всем этим пользоваться, но в первый же раз, когда они решили
опробовать подарок на море, отец пожалел, что пожадничал. Его раздражал звук катушки,
которая неровно пощелкивала, когда сын подтягивал леску, и жестко потрескивала,
когда он забрасывал. Вскоре он купил другой набор, получше, с которым можно
было ходить практически на любую рыбу, катушка все еще была безынерционная, но
закрытая и с более чутким тормозом. Позднее они вместе выбрались в
специализированный магазин и купили катушку для ловли на море, инерционную
катушку, катушки и удилища для ловли карпа.
У него была напряженная
работа, и ему часто приходилось ездить по командировкам, поэтому он был
благодарен сыну за то, что тот разделял с ним страсть к рыбалке. У него была
возможность проводить время со своим отпрыском, не думая при этом, что он
отбывает повинность. Он терпеть не мог сидеть на детской площадке и смотреть на
визжащих детей, без толку, как ему казалось, проводивших время. На берегу моря
он, наоборот, начинал входить в роль отца, помогая сыну нацепить червя или
умертвить рыбин, вытащенных на берег. Овладевая подобными навыками, мальчик
становился мужчиной и сближался с миром природы.
И все-таки его не
оставляло ощущение, что сын внутренне сопротивляется. Иногда он прямо-таки
подозревал его в желании вообще ничего не поймать. Он заметил, что всякий раз,
когда леска дергалась, сын вздрагивал и потом отодвигался подальше, когда
рыбина оказывалась на дне лодки, вступая в последнее сражение за глоток воздуха,
в котором она была заранее обречена, и содрогалась в конвульсиях, получив удар,
целью которого было избавить ее от лишних мучений. Если поначалу мальчик хотя
бы сам доставал из пойманной рыбины крючок, отрезал ей голову, играя с рыбьими
глазами, то теперь он замирал, не дыша, словно был на волосок от панической
атаки, когда рыба взламывала водную поверхность и оказывалась в их мире.
– Ты уверен, что не
хочешь сам попробовать? – спрашивал его отец, и тот отчаянно мотал головой.
– У меня болит голова,
– говорил мальчик, или:
– Пап, меня мутит.
Однажды малыш все-таки
попытался, но тут же отказался от этой попытки, и его вырвало прямо рыбе на
голову.
– Так ее не задушишь,
они же живут под водой, – мрачно пошутил отец.
*
Однажды их поездка на
рыбалку закончилась несчастьем. На крючок (нержавеющий, рассчитанный на лосося,
в качестве приманки форелевая паста powerbait) попалась крупная
радужная форель, и они совместными усилиями втащили рыбину в лодку. Ему
пришлось забрать у сына удочку, которая вообще-то была недостаточно крепкой для
рыбы такого размера. Тут требовался весь его опыт медленного подведения рыбины
к ее печальному концу. Если бы она сорвалась, это была бы настоящая катастрофа.
В такие мгновения смысл жизни сгущался, жизнь и смерть в буквальном смысле
слова зависели от координации движений и их своевременности. Сыну он дал подсачок, который тот держал наготове у самой воды.
– Да погоди ты, чтоб
тебя, – шипел отец, – не торопись, подводи под нее, ты так спихнешь ее с
крючка.
Когда они втащили
форель в лодку, сын опрокинулся на спину и ударился головой о сиденье. Он лежал
совсем бледный, рана кровоточила на затылке, в том месте, где он рассек голову,
на губах у него были следы рвоты, а рыбина тем временем, соскочив с крючка,
прыгала вокруг мальчика в луже слизи и чешуи.
Отец отреагировал очень
хладнокровно; взял ситуацию под контроль, наступил на форель, задрал сыну
голову повыше и завел мотор. Он на руках отнес мальчика в дом, где его жена уже
выбежала из кухни им навстречу. По всей видимости, она видела, как они
поднимались по тропинке от берега к дому, ведь было воскресенье. Малыш
по-прежнему не проявлял признаков жизни, но отец чувствовал, что тело мальчика
дрожит, как тельце умирающей рыбы.
Жена, не сказав ни
слова, приняла у него из рук безжизненную ношу – только взглянула на тело сына
и протянула руки, забирая его. Она сняла с вешалки ключи от машины, отнесла в
нее сына, пристегнула его, села за руль и уехала. Все произошло как в одном
замедленном кадре. Он остался стоять, смотря вслед машине, а внутри у него
ширилась пустота.
*
Выяснилось, что у
мальчика аллергия на рыбу. У этого заболевания было какое-то латинское
название, которое отец забыл, он помнил только, как обрушилась на него жена.
Ведь у их сына не было этой аллергии изначально, она была приобретенной, вне
всякого сомнения. Он же запросто мог умереть, объясняла жена, это вообще чудо,
что он выжил. С этой минуты он должен держаться от рыбы подальше. Отец отнесся
к сказанному с недоверием, но жена предупредила, что это не предмет для
дискуссий. Так сказал врач, и обсуждать тут нечего.
Несколько дней спустя
она, чтобы как-то компенсировать потерю рыбалки, купила аквариум с четырьмя
яркими, переливающимися на свету рыбками, но, по его мнению, это было чистой
воды идиотизмом. Все равно что приглашать врага к себе домой, теперь враг
плавал себе вволю, следил за ним внимательным взглядом, купался в лучах
внимания, обсасывал камешки, выплевывая их с отсутствующим выражением в глазах.
К счастью, мальчик тоже терпеть не мог рыбок, ему становилось плохо от их вида,
так же как, когда пришедшие к ним вечером гости ели перед этим салат с тунцом.
Отец был очень
раздосадован тем, что сын оказался таким слабаком, и если тогда в лодке он
ощущал неимоверную близость между собой и сыном, то теперь это, напротив, было
отчуждение. Сын сидел вечно бледный, с темными кругами под глазами и не сводил
с отца внимательных глаз. Или шепотом виновато желал ему спокойной ночи
пискливым голосом. Явно нарочно.
Иногда отец ел на обед
лосося, и ему доставляло особое удовольствие, вернувшись с работы, наблюдать за
тем, как сын с трудом вдыхает воздух. Он понимал, что совершает ошибку, но его
это веселило. Он начал опять выбираться на рыбалку, убедил себя, что у него
есть право жить, как он хочет, и мальчик не может навязывать всем свою волю. Он
прятал рыболовные снасти на берегу, а пойманную рыбу отдавал в магазины и
друзьям, которые обещали хранить его секрет. Иногда он жарил рыбу на берегу на
гриле перед тем как вернуться домой, и тогда сын устраивал представление,
достойное величайших актеров. Сын играл на публику, как казалось отцу. Мальчик
никогда не жаловался, но он изображал немые муки страдания, и это было еще хуже
– смотреть в его осуждающие, замутненные глаза.
*
Однажды ночью ему
приснился тот самый день, когда они поймали форель, только сын и пойманная
рыбина поменялись в этом сне ролями: он оставался собой, а сын превратился в
форель, тогда как форель была его сыном. Во сне он отчетливо видел, как
наступает сыну сапогом на лицо, спасая рыбину, видел, как глаза мальчика вывалились
из глазниц, как тот лежит на дне лодки и время от времени бьется в судорогах, а
потом затихает.
На следующее утро ему
нужно было ехать в командировку. С одной стороны, ему хотелось заглянуть к
сыну, посмотреть, все ли с ним в порядке, с другой – он уже слышал, как шумит
снаружи двигатель подъезжающего такси, как шуршит гравий под покрышками машины.
Он почувствовал легкость и спокойствие на душе. Еще не успев выйти на улицу, он
уже ощущал привкус мягкого утреннего воздуха. В кустах где-то прямо напротив
него издало квакающий звук какое-то животное – лягушка или кукушка, ему было
все равно. Он застегнул верхнюю пуговицу на своей рубашке, на секунду
остановился, чтобы бросить взгляд вниз на море, потом сел в такси и кивнул
водителю, который тоже поприветствовал его в ответ степенным кивком.
– Куда едем? – спросил
таксист.
У него был
умиротворяющий голос.
Перевод
с датского Егора Фетисова