Эссе
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 52, 2016
Сюжет
романа «Братья Карамазовы» построен таким образом, что больше всех остальных
персонажей желал денег, скандалил из-за денег и пострадал из-за стремления
иметь значительную сумму денег Дмитрий Карамазов: решением суда он был
приговорен к десяти годам каторжных работ, поскольку присяжные и сам
непосредственно судья не сомневались, что именно он из-за трех тысяч рублей
убил своего отца Федора Павловича Карамазова. Состояние отца Дмитрия составляло
приблизительно 120 тысяч рублей. После его гибели они должны были быть поделены
между наследниками – Алексеем, Иваном и Дмитрием. Но поскольку Дмитрий был
приговорен к каторжным работам, то лишался права наследования, и сумма,
предназначавшаяся ему, соответственно была поделена между Алексеем и Иваном, о
чем и говорил Ивану Павел Смердяков, намекая, что убийство Дмитрием отца
сделает Ивана очень богатым человеком. То есть получается, что тот, кто больше
всех скандально добивался денег, не получил ни копейки, а еще и был отправлен
на каторгу. А Иван и Алексей, ничего не делая для того, чтобы стать
обладателями большой суммы денег, все же богатеют, хотя это только на первый и
непредвзятый взгляд кажется, что они не предпринимают никаких попыток, чтобы
разбогатеть.
Как бы в стороне стоит
способ, каким Смердяков добыл три тысячи для Ивана, то есть убил своего барина
и одновременно отца и взял приготовленные тем в подарок Грушеньке
три тысячи рублей. Спустя два месяца после убийства Смердяков отдал эти деньги
Ивану, поэтому действия Смердякова в контексте окончательного обретения
богатства являются всего лишь частью процесса, благодаря реализации которого
Иван разбогател. Именно данный процесс как определенная действенная система
анализируется в данной статье.
Необходимо заметить, что
относительно методов и способов добывания денег герои делятся на тех, кто
прикладывает реальные трудовые усилия, чтобы обрести ту или иную сумму денег, и
тех, кто, на первый взгляд, никаких усилий не прикладывает, но в итоге
существенно обогащается.
Среди прикладывающих
реальные трудовые усилия есть как те, кто богатство или хлеб насущный обрел
легально, никого не обманывая и не окручивая, так и те, кто добился
благосостояния не совсем нравственным путем. Например, самый старший из
Карамазовых, Федор Павлович, несмотря на все свои отвратительные недостатки,
всегда находил время и способы умножить свое материальное состояние. Безымянный
рассказчик, от лица которого идет повествование в романе, характеризуя Федора
Павловича, говорит, что «это был странный
тип… <> Но из таких, однако, бестолковых,
которые умеют отлично обделывать свои имущественные делишки, и только, кажется,
одни эти. Федор Павлович, например, начал почти что ни с чем, помещик он был
самый маленький. Бегал обедать по чужим столам, норовил в приживальщики, а
между тем в момент кончины его у него оказалось до ста тысяч рублей чистыми
деньгами» [1;7].
Практическая, даже
слишком практическая и не
подчиняющаяся моральным ограничениям хватка присутствовала в Федоре Павловиче
всегда, но особенно развилась в нем после смерти его второй супруги.
Повествователь сообщает: «Года три-четыре
по смерти второй жены он отправился на юг России и под конец очутился в Одессе.
Где и прожил сряду несколько лет. <> Надо
думать, что в этот-то период своей жизни он и развил в себе особое уменье
сколачивать и выколачивать деньгу» [1;21]. И, несмотря на то, что Федор
Павлович часто пьянствовал, кутил и дебоширил, он «никогда не переставал заниматься помещением
своего капитала и устраивал делишки свои всегда удачно, хотя, конечно, всегда
подловато» [1;12].
Развила «в себе особое уменье» и Грушенька – второй, после старшего Карамазова, персонаж
романа, который тоже далеко не порядочно и честно, подобно Федору Павловичу,
умеет зарабатывать деньги. Грушенька даже во многом,
по крайней мере, в основных критериях, повторяет Федора Павловича относительно
путей достижения богатства. Только Федор Павлович после того, как «бегал обедать по чужим столам»,
обретает значительную сумму денег благодаря женитьбе, то есть «подтибрил» приданое жены, тогда как Грушенька, тоже вначале оставшись «в позоре и в нищете» [1;311], становится материально независимой и
превращается в совершенно иную женщину, поскольку стала любовницей богатого
купца Самсонова. Безымянный повествователь романа сообщает о ней: «Не то чтоб она давала деньги в рост, но
известно было, например, что в компании с Федором Павловичем Карамазовым она
некоторое время действительно занималась скупкою векселей за бесценок, по
гривеннику за рубль, а потом приобрела на иных из этих векселей по рублю за
гривенник» [1;311].
Иван Карамазов, если не
учитывать его внезапного обогащения благодаря жертве Смердякова, то есть
вследствие того, что Иван приблизил внебрачного сына Федора Павловича к себе,
зарабатывал на жизнь и на пропитание сам. Ивану первые два года учебы в
университете в денежном отношении «пришлось
очень солоно, так как он принужден был все это время кормить и содержать себя
сам и в то же время учиться» [1;15].
После Ивана честно
зарабатывал себе на хлеб насущный, служа офицером в армии, Дмитрий Карамазов.
Однако, в отличие от Ивана, которому в наследство от его матери досталось
всего-то тысяча рублей, «Дмитрий
Федорович был один только из трех сыновей Федора Павловича, который рос в
убеждении, что он все же имеет некоторое состояние и когда достигнет
совершенных лет, то будет независим» [1;11]. Некоторое время, когда Дмитрий
служил в армии, отец ссужал ему деньги, однако в итоге оказалось, что никакого
наследства за Дмитрием не оставалось.
Единственный, кто
полностью зарабатывает себе на жизнь своими руками и не имеет никакого
наследства, кроме памяти о том, что он родился рабом и родила
его женщина-полуживотное Лизавета Смердящая – Павел
Федорович Смердяков. Добыча хлеба насущного своими руками и честным путем как
раз и роднит его с Иваном Карамазовым. К тому же на поприще
честного труда за Смердяковым и Иваном, в известной мере, можно признать
определенные профессионализм, способности и целеустремленность, поскольку
Смердяков был великолепным поваром и честным и внимательным слугой, а Иван «в университете стал печатать весьма
талантливые разборы книг на разные специальные темы, так что даже стал в
литературных кружках известен» [1;16]. Конкретно о профессиональных
качествах Смердякова и о его отношении к труду читаем: «Поваром он оказался превосходным. Федор Павлович положил ему
жалованье» [1;117].
Смердяков
единственный из центральных образов романа, кто свою дальнейшую жизнь видит
только через призму своей профессии и связанного с ней труда, поэтому даже
мысль о благосостоянии посещает его не в виде грезы о внезапно свалившемся на
голову наследстве, как это свойственно Дмитрию, а в виде конкретного желания
стать предпринимателем и начать свое дело – открыть в Москве ресторан.
Всех
остальных персонажей, внезапно получивших огромную сумму денег в виде
наследства или небольшую сумму в виде подачки или материальной помощи, нельзя
отнести к тем, кто полностью зарабатывает на свою жизнь своими способностями и
своим трудом, как это делают Иван и Смердяков, либо своими способностями и
хитростью, как это делают Федор Павлович и Грушенька.
Особняком в деле добычи
денег стоит Алексей, ибо деньги или хлеб насущный его
как бы находят сами, поэтому ему не нужно было прикладывать никаких усилий,
чтобы нормально жить и питаться, ведь «характерная
тоже, и даже очень, черта его была в том, что он никогда не заботился, на чьи
средства живет. В этом он был совершенная противоположность своему старшему
брату» [1;20].
Кроме Алексея никто в
романе не доволен своим материальным положением, но это не значит, что Алексей
тоже, пусть и неосознанно, не пытался тем или иным способом обрести
значительную сумму денег – прошли же мимо его
бдительности, мимо его отзывчивого и сострадательного сердца угрозы Дмитрия
убить отца и циничное заявление разъяренного Ивана по поводу вражды и
соперничества между Дмитрием и Федором Павловичем: «Один гад съест другую гадину. Обоим туда
дорога!» [1;129].
Естественно, Алексей на
некоторое время отвлечен от семейных проблем болезнью, а затем смертью Зосимы и
его похоронами. Но и после похорон старца, когда Алексей начал выполнять
пожелание своего духовного учителя и пошел в мир, – в миру, хотя информация о том, что буйный и невменяемый
Дмитрий может убить не только своего отца, но и Смердякова, постоянно
накапливалась и обрастала новыми доказательствами, не предпринимает никаких
шагов, чтобы предотвратить трагедию.
Даже если бы Алексей
ничего не знал о страшных угрозах Дмитрия и циничном равнодушии Ивана, одна
лишь сцена избиения Дмитрием своего отца и своего бывшего воспитателя Григория
должна была бы очень насторожить, просто испугать Алексея, и только уже по этой
причине сделать его бдительным.
Создается впечатление,
что осознанно или неосознанно, но Алексей не противостоит трагическому развитию
событий. То есть осознанно или неосознанно, но Алексей как бы желает смерти
своего родителя, поскольку, уйдя по наставлению Зосимы
в мир, желает закончить гимназию и полностью испытать судьбу мирянина, то есть
жениться на Лизе и нарожать с нею детей. О том, как он будет обеспечивать
семью, Алексей не думает – кажется само собой разумеющимся, что у него будут
деньги. Это может быть капитал, который в виде приданого даст своей дочери
госпожа Хохлакова, или можно предположить, что, не
мешая буйствовать своему брату Дмитрию, Алексей тем самым и не препятствует
возможному убийству своего отца, свершись которое, он сам, как один из
наследников, станет владельцем солидного капитала.
Хотя Алексей и Иван
показаны, словно бы два антагониста – один высокодуховный
и иррациональный, другой – глубоко практичный и до мозга костей пропитанный
цинизмом, один – религиозный, а другой – скорее атеист, они в деле
игнорирования предупреждений о возможном убийстве их отца Дмитрием очень похожи
друг на друга и как бы повторяют один другого. Во-первых, обоих о возможном
убийстве их отца Дмитрием предупредила сцена, когда Дмитрий повалил ударом на
пол Григория и побил ногами отца. Во-вторых, Иван и Алексей были единственными
людьми, которых Смердяков предупредил, что (в случае с Иваном) Дмитрий
наверняка убьет Федора Павловича или что (в разговоре с Алексеем) Дмитрий
грозится убить его самого, если он не поможет ему либо
добиться Грушеньки либо, поведав Дмитрию, что Грушенька пришла к Федору Павловичу, тем самым,
спровоцировать убийство своего хозяина. В-третьих, только они оба и выигрывают от убийства их отца и
на людях твердо уверены, что убийца – Смердяков.
То, что Смердяков в
«Братьях Карамазовых» символизирует неосознанное как Ивана, так и Алексея,
подтверждают многие страницы романа и вышеприведенные примеры тоже. Но
Смердяков, помимо того, что олицетворяет загнанные в подсознание негативные
желания Ивана и Алексея, представляет собой еще и специфического помощника
Ивана в деле добычи наследства.
Алексей знакомится со старцем Зосимой и становится прилежным его учеником. Дмитрий
сближается с Грушенькой, а Иван – со Смердяковым, и
как будет показано ниже, между Грушенькой, Зосимой и Смердяковым есть нечто общее, что и подтолкнуло
трех братьев дружить или сблизиться с ними, то есть, иными
словами, в известном смысле им выгодно с ними дружить. А именно: и Зосима, и
Смердяков в символическом значении являются женщинами и охранниками,
стерегущими вход в некое пространство или измерение, проникнув в которое, можно
сказочно обогатиться. Что касается Грушеньки,
то она женщина в прямом, а не в символическом значении, и тоже является
«стражем» входа в пространство, проникнув в которое, есть возможность не только
сказочно обогатиться, но и стать мертвым, по крайней мере, социально мертвым,
ибо Дмитрий был приговорен судом к десяти годам каторги, да и не случайно
каторга в те времена называлась «мертвым домом».
Иван настолько сблизился
со Смердяковым, что даже этим вызвал недоумение у своего отца, однажды
сказавшего ему: «Смердяков за обедом теперь
каждый раз сюда лезет, это ты ему стал любопытен. Чем ты его так заласкал?» [1;122].
Если внимательно
приглядеться только к наружности Зосимы и Смердякова, между ними обнаружится
определенное сходство, просто Смердяков будет выглядеть
хоть и отвратительным, но подобием старца. О Зосиме читаем: «Все лицо его, впрочем
очень сухонькое, было усеяно мелкими
морщинками, особенно было много их около глаз. Глаза же были побольше, из светлых, быстрые и блестящие,
вроде как бы две блестящие точки. Седенькие волосики сохранились лишь на веках,
бородка была крошечная и реденькая, клином, а губы, часто усмехавшиеся, –
тоненькие, как две бечевки. Нос не то, чтобы длинный, а востренький, точно у
птички» [1;37]. Что же касается внешности Смердякова, то в сценах встречи с
ним Ивана автор романа почти всегда делает краткое описание лица внебрачного
сына Ивана Федоровича: «Скопческое, сухое
лицо его стало как будто таким маленьким, височки были всклокочены, вместо
хохолка торчала вверх только одна тоненькая прядка волосиков» [2;43]; «скопческую, испитую физиономию Смердякова» [1;243].
Смердяков и глазами похож на Зосиму,
только у него их выражение обезображено состоянием лакейства: «…прищуренный и как бы на что-то намекающий
левый глазок выдавал Смердякова» [2;243]. Также с Зосимой
роднит Смердякова способность скорее не смеяться, а насмехаться, в данном
случае не губами, как Зосима, а глазами: «Левый,
чуть прищуренный глазок его мигал и усмехался» [1;243]. Тогда как у Зосимы «глаза <> были небольшие, из светлых, быстрые и блестящие, вроде
как бы две блестящие точки» [1;370]. Так же как и Зосиму, только совсем по
другим причинам, Смердякова не привлекает слабый пол, ибо «женский пол он, кажется, так же презирал, как и мужской» [1;116].
Да и относительно своего внешнего вида Смердяков вел себя подобно женщине.
Например, Алеша, зайдя в сад, где днем ранее беседовал с Дмитрием, натолкнулся
на Смердякова: «Это был действительно
Смердяков, разодетый, напомаженный и чуть не завитой. В лакированных башмаках» [1;206].
Возникает вопрос – почему
Иван так добивается расположения к себе Смердякова? С самого начала своего
приезда в городок он уже, наверное, мечтает или грезит, что его родного отца
кто-то умертвит, просто подтолкнет к могиле, и для этого находит подходящую
кандидатуру в лице Смердякова? Вряд ли. Вряд ли он имел в
начале такое желание, да и не предполагал ведь, что ему удастся так
расположить к себе Смердякова. Ведь элементарная логика подсказывает, что все
должно было произойти с точностью наоборот, поскольку желание Ивана приблизить к себе Смердякова должно бы было вызвать в том
еще более сильные чувства обиды и отчуждения, потому что родного брата не
подпускают к себе с высоты своего барского положения, как лакея. То есть, если мы возьмем не особую логику художественного мира
«Братьев Карамазовых», а любую другую – логику здравого смысла либо логику
протекания обыденной жизни – Смердяков с самого начала своего знакомства с
Иваном должен был питать к последнему ненависть или, по крайней мере,
испытывать болезненную зависть и отчуждение – точно же такие чувства, которые
он испытывал к своему отцу. По сути взаимоотношения
Ивана и Смердякова – это и есть вершина цинизма и издевательства, и как раз со
стороны Ивана, тогда как со стороны Смердякова прослеживается странная
трансформация их отношений в нечто капризно-детское, однако со всем тем ужасом
в голове у внебрачного сына старшего Карамазова, со всем его пугающими,
порожденными страшной информацией о его рождении комплексами. Уж до чего тварь и описан как тварь – отец Ивана, а и тот до такого
извращения, как попытка приблизить к себе, как равного, родного, но
находящегося на положении лакея и не признанного сына, не доходит, ибо его
философствования со Смердяковым не носят серьезного характера, имеют прямой
шутовской контекст, тогда как Иван построил свои отношения со Смердяковым в
некий вид дружбы мужчин по интересам.
Но в том-то и дело, что
никакой мужской дружбы или ее иллюзии нет и в помине, поскольку в символическом
значении Смердяков – женщина. Отсюда и его скопческое лицо евнуха и чисто
женская манера поведения. Но если Смердяков в символическом значении означает
женщину, то, приблизив Смердякова к себе или же
снизойдя к нему, Иван пытается извлечь из него выгоду именно как из женщины.
Смердяков по отношению к Ивану выступает, словно является женщиной, но
женщиной, которая намного старше Ивана и в художественном мире «Братьев
Карамазовых – не совсем живая или неживая вовсе. Смердяков, хоть и моложе
Ивана, которому 23 года, выглядит намного старше своего младшего брата, поскольку,
когда воротился после учебы в Москве на повара, «он вдруг как-то необычайно постарел, совсем даже несоразмерно с
возрастом сморщился, пожелтел, стал походить на скопца» [1;115]. Что же касается кокетничанья Смердякова с Иваном, то, например, в
сцене, где Смердяков предупреждает Ивана, что после его отъезда с ним может
случиться приступ падучей и Дмитрий сумеет проникнуть к Федору Павловичу и
убить его, читаем, что он, «как-то
жеманно опустив глаз, выставив правую ножку вперед и поигрывая носочком лакированной
ботинки» [1;244], жеманно произнес: «Удивляюсь я на вас, сударь» [1;244]. «С чего ты на меня удивляешься? – спросил его Иван. На что
Смердяков отвечает, снова-таки, словно флиртуя с ним: «Зачем вы, сударь, в Чермашню не едете, –
вдруг вскинул глазками Смердяков и фамильярно улыбнулся» [1;244].
Смердяков сильно
напоминает то существо женского пола, которое, исходя из содержания мифов,
волшебных сказок, а также шаманской практики путешествия шамана в верхний либо
же нижний ярусы мира, охраняет вход в запредельную территорию или является
духом-помощником путешествующего в поисках силы шамана.
Вход в потусторонний мир
охраняет представитель потустороннего мира, мертвец, – отсюда, как детально
объясняет В.Я. Пропп в «Исторических корнях волшебной
сказки», Баба-яга обычно представляет собой мертвеца (костяная, истлевшая в
земле нога), находящегося в гробу (избушка на курьих ножках). Часто Баба-яга
говорит герою, что он русским духом пахнет, то есть узнает по запаху, что он
живой, а не мертвый. То есть в сказке отражаются, но в перевернутом виде,
языческие представления славян о том, что как живым неприятен запах мертвого
разлагающего тела, так и мертвые испытывают отвращение к запаху живых людей. В
русских сказках слова Бабы-яги: «Фу, фу,
фу, русским духом пахнет» означают, что
Баба-яга учуяла запах живого человека. К тому же мертвец не видит, слеп,
поэтому и определяет пришельца по запаху. Павел Федорович Смердяков в свои
двадцать или двадцать один год сильно постаревший, со скопческим и испитым
лицом да, к тому же, страдающий падучей, сильно напоминает мертвеца и не
случайно носит фамилию Смердяков. В художественном мире «Братьев Карамазовых»
исполняя роль стража в потусторонний мир, он и в прямом и в символическом
смысле является обладателем качеств и свойств, которые характеризуют его как
мертвого.
Неприятный запах,
тлетворный дух исходит и от тела умершего Зосимы, и Зосима для Алексея является
точно же таким «стражем» и помощником, как Смердяков для Ивана, с той лишь
разницей, что Алексей искренне благоговеет перед старцем, тогда как Иван
относится к Смердякову презрительно. Перед смертью Зосима изъявил желание,
чтобы Алексей пошел в мир. Но только в мире, а не
постригшись в монахи, Алексей мог получить наследство и разбогатеть. О том, что
Алексей женится, обретет богатство, Зосима, снова-таки, как волшебный помощник
Алексея, догадывался, ибо, увидев Дмитрия, почувствовал, что того ждет много
страшных испытаний, одно из которых, очевидно, будет связано с судом и
каторгой, поскольку Дмитрия посчитают виновным в убийстве его отца Федора
Павловича. Но здесь, в случае с Зосимой,
поклонившемся Дмитрию как будущему страдальцу и пославшем Алексея жить в мир,
мы имеем дело с предвидением Зосимы будущего Алексея как богатого наследника,
ставшего таковым вследствие убийства его отца.
Символическая связь
Смердякова с деньгами и сокровищами очевидна: однажды он нашел и вернул деньги,
потерянные Федором Павловичем, за что последний начал его очень, но по-своему,
уважать, а после даже открыл Смердякову тайну, где он держит приготовленные для
Грушеньки в подарок три тысячи рублей.
Даже падучая, которой
страдает Смердяков, тоже характеризует его как мертвеца. Другими словами,
Смердяков, иногда подвергаясь приступам эпилепсии, на некоторое время
становится словно мертвый.
Интересно, что после
встречи с Иваном, глядя вслед уходящему брату, Алексей «почему-то заприметил вдруг, что брат Иван идет
как-то раскачиваясь и что у него правое плечо, если сзади глядеть, кажется ниже
левого» [1;241], что возможно, когда у человека одна нога короче другой,
хотя Иван и не хромал. Однако одно из сопутствующих хромоте внешних качеств все же присутствует во внешности Ивана, который в
трактире по отношению к Алексею выступал как страж (мертвец с полуистлевшей
ногой), охраняющий вход в потусторонний мир.
В романе вообще очень много хромых, то есть в том или ином случае являющихся
«стражами» либо же «ложными стражами». Смердяков, как и Иван, тоже не хромает,
однако он полностью подпадает под характеристику стража, и поэтому необходимо
более внимательно приглядеться к нему – поскольку его хромота, естественно, не
в прямом, а в символическом смысле, где-то на страницах романа будет выражена.
Во-первых, очень примечателен разговор Смердякова с Иваном, где Смердяков
отнюдь не выглядит хромым, но постоянно своими телодвижениями как бы
воспроизводит видимость хромоты, «намекает» на свою возможную хромоту.
Например, на вопрос Ивана, что сейчас делает Федор Павлович, Смердяков, жеманно
опустив глаза, «выставил правую ножку
вперед и поигрывая носочком лакированной ботинки…» [1;244]. Далее, после
требования Ивана говорить яснее, «Смердяков
приставил правую ножку к левой, вытянулся прямей. Но
продолжал глядеть с тем же спокойствием и с тою же
улыбочкой» [1;244]. Когда же, несколькими минутами позже, Иван грозным голосом
спрашивает у Смердякова, хочет ли тот притворяться поверженным падучей целых
три дня, «Смердяков, смотревший в землю и
игравший опять носочком правой ноги, поставил правую ногу на место, вместо нее
выставил вперед левую» [1;245].
Прямо нигде не сказано,
что Смердяков слаб на какую-то одну из своих ног, но в разговоре с Иваном он
постоянно меняет положение ног, то выпячивает одну и убирает другую, то
наоборот, словно в самом деле долго опираться на одну
из них, переносить на нее центр тяжести своего тела не может, ибо она у него
больна или слабосильная, как бы усохшая.
Примечательно,
что такими особенностями, как хромота либо слабость и боль в ногах обладают
многие, большинство из них женские, персонажи романа, и по этой причине в
художественном мире «Братьев Карамазовых» они относятся к тем, кого мы
условились называть своеобразными охранниками, которые стерегут вход в
пространство, где можно найти волшебные дары, либо, что тоже имеет место в
романе, данные персонажи предстают в архетипическом свете
носительниц плодородия, благосклонность которых обещает герою обретение
богатства. Старец Зосима был «сгорбленный
человечек с очень слабыми ногами» [1;37]. Дочь госпожи Хохлаковой
Лиза, влюбленная в Алексея, «страдала
параличом ног» [1;43].
Непосредственно сама
госпожа Хохлакова, как богатая тридцатитрехлетняя
вдова, тоже предстает в некоторых эпизодах своеобразным «стражем»,
благосклонность которого может реально или гипотетически, но обогатить ищущего
материальные блага, при условии, что он вызывает у Хохлаковой
ту или иную степень симпатии. Например, Дмитрий приезжает к Хохлаковой,
почему-то надеясь, даже экзальтированно уверовав, что она одолжит ему три
тысячи рублей. И через несколько недель после случая с Дмитрием у госпожи Хохлаковой ни с того ни с сего начала болеть нога, что
отнюдь не отвадило гостей мужского пола от ее дома.
Кажется, хромота госпожи Хохлаковой должна была бы сыграть отрицательную роль в ее
сексуальной привлекательности да и вообще в ее
взаимоотношениях с молодыми мужчинами. Но оказывается, что наоборот: больная
ножка Хохлаковой как бы саму Хохлакову
внедряет в состояние «девушки на выданье», и мужчины, словно бы подстегнутые в
деле ухаживания хромотой вдовы, начинают липнуть к ней, как мухи на мед.
О своеобразном возвращении
госпожи Хохлаковой в юность вследствие болезни ее
ноги повествователь романа сообщает: «Алеша
как-то раз заметил про себя с невинною усмешкой, что госпожа Хохлакова, несмотря на болезнь свою, стала почти щеголять:
явились какие-то наколки, банты, распашоночка, и он смекал, почему это так, хоть и гнал эти мысли как праздные.
В последние два месяца госпожу Хохлакову стал
посещать, между прочими ее гостями, молодой человек Перхотин»
[2;13]. Ракитин, сложивший гимн в честь больной ножки Хохлаковой,
так поведал Дмитрию о «плодородных» возможностях молодой вдовы: «Ты вот <> вляпался
как дурак из-за трех тысяч, а я полтораста их тяпну,
на вдовице одной женюсь и каменный дом в Петербурге куплю» [2;29].
Получается,
что не только братья Карамазовы, но и некоторые другие персонажи, такие,
например, как Ракитин, осознанно или неосознанно, но нащупывают путь в «иную»
реальность, где, если страж, охраняющий этот путь, будет к ним благосклонен, их
ждет значительное материальное вознаграждение. Поэтому, как уже упоминалось, даже
Алексей, на первый взгляд производящий впечатление бескорыстного ягненка, не
является в деле поиска «даров» исключением. Больше того – из всех ищущих он
добивается наиболее впечатляющих результатов. Другими
словами, Алексей пользуется помощью не только двух настоящих «стражей», имеется
в виду страдающая длительное время параличом ног Лиза и после начавшая хромать
ее мать Хохлакова, но и в лице матери и сестер Илюшечки увеличивает, в символическом смысле, естественно,
количество людей, а, в мифологическом понимании «Братьев Карамазовых», существ,
обладающих качествами стража, который охраняет вход в потусторонний мир.
Когда Алеша первый раз зашел к Илюшечке, у постели
мальчика «сидело и еще одно женское
существо. Это было очень жалкое создание, молодая тоже девушка, лет двадцати,
но горбатая и безногая, с отсохшими, как сказал потом Алеша, ногами» [1;180].
Она оказалось сестрой Илюши Ниночкой, но и мать мальчика была не только душевно
не вполне здоровой женщиной, но и страдала болезнью ног. Например, во время
похорон Илюшечки отец Илюшечки,
когда Алеша вошел в избу, «ни на кого не
хотел глядеть, даже на плачущую помешанную жену свою, свою «мамочку», которая
все пыталась приподняться на свои больные ноги и заглянуть поближе на своего
мертвого мальчика» [2,190].
Дмитрий потому и наименее
удачлив, поскольку единственному сильному и полноценному «стражу» Смердякову
постоянно угрожает и издевается над ним, а в лице Грушеньки
имеет что-то вроде псевдо- или недо—«стража», который только частично, малой толикой
воспроизводит некую ущербность одной или двух своих ног, ибо обладал несколько
странной, «с маленькой раскачкой, как
иногда ходят полные женщины» [2.113] походкой, хотя Грушенька
не полная девушка, а лишь в будущем, очевидно, склонная к полноте. Как здесь не
вспомнить Ивана с его раскачивающейся походкой? Может и неосознанно, но
целенаправленно проторяет дорогу в потусторонний мир для нахождения волшебных
даров только Иван. Именно его взаимоотношения со Смердяковым представляют собой
почти стопроцентный слепок с мифологического сюжета волшебной сказки, когда ее
герой пытается проникнуть в тридесятое царство в поисках силы или волшебных
даров. Страж или дух-помощник, способствующий герою обрести волшебные дары,
довольно часто бывает существом женского пола, из-за чего в шаманской практике,
где душа шамана чуть ли не ежедневно должна проникать в потусторонний мир в
поисках силы, между героем и стражем, между шаманом и духом-помощником
возникают эротические отношения. Но Смердяков со своим скопческим лицом,
равнодушием к женскому полу и повышенным, до щепетильности, вниманием к своей
внешности – в символическом значении является существом женского пола,
благодаря помощи которого и богатеет Иван. И помешательство Ивана в свете
поиска волшебных даров – своеобразное экстатическое состояние шамана, из
которого он так и не смог выйти.
Литература:
1. Достоевский Ф.М. «Братья Карамазовы», том четырнадцатый,
Полное собрание сочинений в тридцати томах, Ленинград, 1976.
2. Достоевский Ф.М. «Братья Карамазовы», том пятнадцатый,
Полное собрание сочинений в тридцати томах, Ленинград, 1976.