История, основанная на реальных событиях
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 41, 2013
Посвящается Владимиру Познеру, невольно вдохновившему меня на эту повесть.
Мой мудрый дед любил повторять: «Если ты идешь домой и не можешь ничего купить, то принеси хотя бы камень, и через год ты построишь новый дом!»
Сегодня я принесу домой огромный камень. Но он не ляжет в основу чего-то нового. Наоборот – этот камень разрушит всё: и мой дом, и мою семью, и мою жизнь!..
Говорят, что дилемма – это выбор между хорошим и плохим. Чушь собачья!
Дилемма – это выбор между чем-то очень плохим и просто ужасным.
И сегодня (прямо сейчас!) я должен принять решение: или – или…
***
Я родился и вырос в большом портовом городе, стоящем на отшибе мира и цивилизации.
Здесь море пахнет не рыбой и водорослями, а отработанным топливом и грязным солидолом. Здесь жирные ленивые чайки с трудом машут крыльями и отупело глазеют сверху вниз, будто пытаясь вспомнить, зачем же они родились на свет Божий. Здесь торговые суда утробно гудят и, попыхивая в промасленное небо горячим смрадом, пристраиваются грязной кормой к обшарпанному причалу, чтобы с облегчением роженицы выплюнуть из своих беременных трюмов заморские товарные тюки.
В ближайших прибрежных барах громко спорят, веселятся и ругаются меж собой разноязычные матросы, которых «ублажает» неизменная местная публика: шлюхи и трансвеститы, контрабандисты и наркоторговцы, карточные шулера и карманники. Здесь же снуют и «аристократы портового дна»: мутноглазые пропойцы, изможденные докеры, списанные на берег матросы и дети-попрошайки… В общем, каждой твари не по одной паре.
И днем, и ночью гудит этот Дантов ад: пьет, орет, поет, курит, матерится, дерется.
Нередко безобидные стычки доходят до поножовщины или стрельбы. И чья-либо смерть никого не шокирует, потому что здесь человеческая жизнь – это самый бесперспективный товар.
Заезжим непосвященным туристам такие суровые правила бытия кажутся дикими, первобытными. Но поживите на краю земли годик-другой, и (если выживете, конечно) сами узнаете, что порт – это организм, существующий по законам природы, а не указам президентов.
Эти законы каждый из нас впитал с молоком матери.
В детстве мы с мальчишками частенько сбегали из школы и разведывали в порту – где что плохо лежит, чтобы ночью совершить варварский набег на складские помещения дебаркадера. Воровали всё, что не приколочено, а утром продавали украденное скупщикам и делили меж собой деньги.
Иногда за сутки мне удавалось наворовать и продать больше, чем мой отец (портовый грузчик) зарабатывал за месяц. В такие дни мы были абсолютно счастливыми.
Но если тебя поймают – пощады не проси…
Полицейские били воров очень больно, но с профессионализмом – не калеча. А вот охранники-контролеры, которых мы презрительно называли Кинг-Конгами, уродовали нас: ломая руки, ноги и ребра.
Однажды я, пятнадцатилетний воришка, попался в лапы контролеров и, если б не мой отчаянный друг Марлон, то…
От мощных ударов кулаков и ног я уже практически потерял сознание и вдруг слышу: «бах! бах!» – два револьверных выстрела и истошный вопль Марлона:
– А ну, гориллы, кто свинца хочет?..
И снова – бах!
Кинг-Конги – врассыпную, а один из них захрипел, пошатнулся и грузно упал рядом со мною, отрыгнув кровавой пеной…
Марлон, пыхтя и обливаясь потом, нес меня на руках через весь квартал к моему дому, а я всю дорогу стонал от боли и ужаса произошедшего:
– Ты его убил… Ты убил его…
Да, в тот день Марлон впервые убил человека. Но если б он не пристрелил Кинг-Конга, то этот зверь убил бы меня…
Марлоном моего друга прозвали из-за гениального актера Брандо, который давным-давно снялся в фильме «В порту». Эту кинокартину мы смотрели на VHS раз сто и знали наизусть каждую фразу, каждую интонацию.
НашМарлон старался во всем походить на своего киношного героя. Такой же невысокий, коренастый, не по годам сильный и дерзкий – он шел по жизни пружинистой легкой походкой, и его кривая ухмылка, застывшая на скуластом лице, предвещала незнакомцам скорейшие перемены в состоянии их здоровья.
Говорят, что в Сан-Франциско на конкурсе двойников Чарли Чаплина сам Чарли Чаплин (выступая инкогнито) занял лишь третье место. Так вот, актер Брандо нервно грыз бы ногти где-нибудь в сторонке, если б увидел своего двойника – нашего Марлона.
Для нас (мальчишек) Марлон был безоговорочным лидером, и даже мой отец, который презирал бандитов, говорил о нем с уважением:
– О-о, этот парень способен в Хэллоуин надеть балахон ку-клукс-клана и, насвистывая, прогуляться по Гарлему!..
Да, мой друг был гангстером с момента зачатия…
По факту убийства контролера никакого разбирательства не было, потому что Кинг-Конги знали – покажи я хоть на одного из них, то всем им, как и Марлону, тюрьма заказана. (Это, кстати, один из неписаных законов портовой жизни – решать спорные вопросы без полиции и суда.) Так что о том убийстве все быстренько забыли, будто ничего и не было.
А вот Марлон после этого случая из портового хулигана превратился в настоящего молодого бандита. И пока я восстанавливался и заново учился ходить, мой друг исполнил свою заветную мечту – стал «солдатом» мафии.
С тех пор наши пути разошлись. По крайней мере, тогда мне так казалось.
* * *
Поскольку мой ангел-хранитель явно потерял чувство юмора и перестал «баловать» меня безобидными неприятностями, то я, подлечившись, решил больше не провоцировать судьбу, а занялся учебой и спортом.
Потом отслужил в армии и после демобилизации, вооружившись хорошими армейскими рекомендациями, я (с превеликим трудом, но с первого раза!) поступил в столичную полицейскую академию.
Не удивляйтесь. Полицейскими обычно (и чаще всего) становятся именно те, у кого не хватило духа стать бандитами. И я, в этом смысле, не исключение.
Родителей нам дает Бог, а друзей мы выбираем сами…
С детства я ловил себя на мысли, что Марлон подражал кинокумиру, а я – ему. Но, увы, чем бы я ни занимался, чтобы я ни делал, все равно получалось, что Марлон сделал бы то же самое, но гораздо эффектнее, лучше и быстрее, чем я.
И самое обидное, что он-то не соперничал со мной, поскольку соперника во мне не видел, а я, наивный завистник, упирался из всех своих сил, чтобы показать и доказать ему свою значимость.
И как результат этого негласного (одностороннего) соперничества – окончив академию одним из лучших выпускников на своем курсе, я написал рапорт, в котором попросил командование «вместо почетной стажировки при Главном управлении направить меня на любую должность в родной город». Так я вернулся домой и был зачислен в оперативный отдел криминальной полиции.
К тому времени Марлон был уже не рядовым «солдатом», а авторитетным caporegime, то есть «капитаном» крупнейшего в нашем городе мафиозного клана.
По иронии судьбы (а скорее – опять же из-за соперничества!), мы с ним даже породнились, поскольку женились на сестрах-близняшках: сначала он, а через год и я. Впрочем, я не был приглашен на его свадьбу, а он мою – проигнорировал (на нашем венчании была только супруга Марлона).
Но, так или иначе, на поверку получалось, что наши пути не разошлись, а всё это время шли параллельно.
Скуки ради, древний грек Евклид вывел забавную аксиому: параллельные не пересекаются. Но это верно лишь в теории. А на практике (то есть в реальной жизни) нет более тугого переплетения, чем параллели.
Человеческие судьбы, переплетаясь, составляют единый прочный стальной трос взаимоотношений крепких характеров.
Наши жены бегали друг к другу в гости. Наши дети вместе играли и учились. А мы с Марлоном соперничали!..
Надо отметить, что за эти годы он очень преобразился.
Каждые три месяца из столичных элитных бутиков ему присылали новые дорогие рубашки, галстуки, костюмы, туфли, ремни и подтяжки. Он гладко брился, мазал бриолином и аккуратно зачесывал назад волосы, а на мизинце его правой руки красовался золотой перстень с черным брильянтом. И ездил он теперь не на задней площадке первобытного рейсового автобуса, а в шикарном белоснежном лимузине с личным водителем и телохранителем.
Марлон давно уже не копировал парнишку из старинного фильма «В порту» с Брандо в главной роли. Теперь он больше походил на молодого гангстера Альфонса Капоне – такой же элегантный, надменный и саркастичный до откровенного цинизма.
Время идет долго, а меняет нас быстро. И от того Марлона, с которым я дружил в детстве и с которым подсознательно соперничал все эти годы, остались только дерзкий взгляд, кривая ухмылка и по-прежнему легкая пружинистая походка.
Всё это подчеркивало, что он никого и ничего не боится, и для него нет ни соперников, ни авторитетов.
Но очень скоро он разглядел во мне достойного врага, а значит, и соперника увидел!
***
Кем бы ты ни был – оставайся мужчиной, и тебя все будут уважать.
Марлона уважали не только за звание «капитана», но и за то, что к нему мог обратиться любой, кому требовалась помощь или защита.
Его жутко боялись, но знали – в беде он никого не оставит.
Шесть лет назад трое похотливых жеребцов изуродовали до неузнаваемости местную проститутку. Насладившись сами, они около часа насиловали ее пустой бутылкой, но и этого им показалось мало – они тушили об ее тело сигареты, исполосовали ножом лицо и грудь…
Пока мы расследовали это дело и искали извергов, нам сообщили, что все трое найдены на мусорной свалке – мертвые и кастрированные, со своими мужскими достоинствами во рту.
Болтливая сестра проститутки даже не скрывала, что «за возмездием» она обратилась к Марлону. Но то, что она говорила на каждом углу любому прохожему – для меня, увы, не доказательство. На суде эта девица легко отреклась бы от своих слов, даже если б ее обложили Библиями.
Так что против Марлона у меня не было никаких вещественных улик, и «ни с чем» я поехал к нему в офис.
Он вальяжно восседал в шикарном кожаном кресле за массивным столом из мореного дуба.
Начальственным (намеренно издевательским) жестом руки предложил мне присесть в кресло напротив себя, и спросил:
– Кофе?.. Чай?.. Или сразу к делу?
«Ну что ж, один – ноль, в твою пользу!» – подумал я. Впрочем, сейчас мне было совсем не до статистики соперничества, поэтому, стараясь не терять самообладания, я начал без предисловий:
– Марлон, ты гангстер, а не палач! Есть справедливый закон, а ты творишь самосуд, который только порождает новое беззаконие!
Он внимательно выслушал этот мой «глас вопиющего в пустыне», криво (и наигранно брезгливо) усмехнулся и артистично развел руками:
– Что поделать? У нас с тобой разное понимание Справедливости!.. О’кей! Спроси эту изуродованную шлюху, чья справедливость ей нужна: твоя или моя? Догадываешься – что она тебе ответит? Вот то-то и оно!.. Поэтому шакалам в нашем городе очень повезет, если первым их поймаешь ты! Впрочем, куда бы ты их ни спрятал, – я их везде найду…
– Марлон, это мой город! И я не позволю тебе здесь устанавливать свои порядки! Ты меня хорошо понял?..
– О, простите, Ваше Величество! Я сослепу вас не узнал! В следующий раз перед встречей с вами я буду надевать фрак и в глубоком поклоне снимать цилиндр!
Я не выдержал – поднялся, оперся кулаками на стол и всем телом подался на него:
– Повторяю свой вопрос: ты меня хорошо понял?
Он засмеялся, вжался в кресло и шутливо поднял руки вверх:
– Всё понял! Боюсь и в плен сдаюсь!..
На том мы и расстались.
Выбранная мною тактика диалога, хромала на обе ноги и, по сути, я, как приехал, так и уехал «ни с чем». Мне оставалось только анализировать свой очередной проигрыш в нашем соперничестве.
Марлон понимал, что это не допрос, а «неофициальная профилактическая беседа». Но он не стал таращить на меня изумленные глаза (мол, «сначала докажите, что это я!»). Именно так на его месте сделал бы любой. Но он не любой! И потому Марлон даже не отрицал того, что он причастен к этому тройному убийству.
Конечно же, он знал, что даже если я землю буду рыть носом (как свинья выискивает жёлуди), то всё равно не найду ни одной улики против него. Поэтому и держался так надменно.
Хотя…
На мгновение мне вдруг показалось, что он ждал, что я к нему приеду. И он знал, что приеду именно я!
И если это так, то Марлон тоже решил поиграть со мной в соперничество.
Или мне это только показалось?!
***
Был еще один жуткий случай, о котором много писали в газетах, интернет-изданиях, обсуждали по TV, и еще больше шептались на улицах, придумывая всё новые и новые подробности.
Хотя и придумывать-то ничего не надо было – сама по себе правда оказалась намного страшнее журналистских и обывательских выдумок.
Три года назад мальчишки захватили кафе-пиццерию. Глубокой ночью они пробрались в помещение через вентиляционный люк, наелись до отвала, напились колы с виски, нагадили несколько куч прямо на стойку прилавка и столы, а потом взломали изнутри входную дверь и разбежались в разные стороны по подворотням. Сигнализация сработала, но прежде полиции на место преступления прибежал хозяин с собакой. Ну и нашел он в своем перевернутом вверх дном заведении одного мальчугана, который безмятежно заснул (сытый и пьяный) прямо на полу (в углу на коврике), пока его «компаньоны» развлекались, «строя» вонючие пирамиды.
Увидев всё это, хозяин рассвирепел и натравил на спящего мальчишку своего дикого ротвейлера. А когда приехал полицейский патруль, пиццерийщик сказал, что собака его опередила и загрызла вора.
В те дни я только что получил очередное звание и возглавил криминальный отдел, поэтому родители несчастного мальчишки и «делегаты» от бедноты квартала осаждали мой кабинет, требуя «немедленно арестовать и прилюдно растерзать живодера». А я показывал им документы и успокаивал:
– Обстоятельства расследуются, и в скором времени дело будет передано в суд!.. Я взял это дело под личный контроль!..
Я хорошо знаю бедноту (сам родом из этого многотысячного племени). У этих людей в жизни только одна мечта – наесться хотя бы сегодня. И для этого все средства хороши, а уж воровство – лучшее из средств. Пойманных воров всегда и везде били, даже калечили, но затравить мальчика-воришку собакой – это нечто за гранью зла.
В нашем криминальном городе бывали происшествия и пострашнее. И вряд ли журналисты подняли бы шумиху вокруг этой трагедии, если б история не получила неожиданное продолжение…
В день похорон того мальчишки в вырытой для него могиле люди увидели убитого хозяина пиццерии вместе с дохлым ротвейлером.
И опять ни у кого не было сомнений, кто рассчитался с живодером и его псиной.
Во-первых, всем известно, что эти малолетние засранцы (в прямом смысле этого слова) не только подворовывали, но и сбывали на улицах фасованную «дурь», которую их заставляли продавать «солдаты» Марлона.
Во-вторых, хозяин пиццерии прежде регулярно выплачивал дань мафии, но за последнее время задолжал приличную сумму. Так что (и скорее всего!) именно «капитан» Марлон и направил мальчишек проучить должника. Не сам, конечно, направил, но по его приказу – это точно…
И в третьих, когда в пиццерии случилось то, что случилось, хитрыйМарлон «зачистил» следы своего же преступления, да еще и вновь заставил людей говорить о себе, как о «беспощадном мстителе»!..
Вот уж воистину: Бог – в поступках, а дьявол – в нюансах!..
И на кладбище, а потом и на улицах города обыватели в ужасе шептались: «Это Марлон зверя убил!», «Конечно, Марлон! Больше некому!..»
Обыватели – очень примитивные злые существа.
Мы сотрясаем воздух истеричными криками о справедливом возмездии.
Но готовы ли мы сами убивать?
О, нет! – это страшно! Пусть кто-то услышит наши мольбы, придет и покарает всех тех, кого мы хотели бы покарать!
А мы посмотрим, а потом обсудим!
Вы же знаете, что нам, обывателям, с допотопных времен и по сей день только и нужно, что «хлеба и зрелищ»…
А потом приходит этот кто-то по имени Палач и с хладнокровным молчанием делает то, на что неспособны мы. Но очень скоро выясняются какие-то чудовищные подробности и дополнительные обстоятельства личной заинтересованности Палача. И мы уже не сотрясаем воздух криками о справедливости, а тихо шепчемся по углам, потому что этот самый Палач становится для нас еще более страшным, чем тот, кого он казнил…
Да, обыватели – очень злые, но трусливые существа.
С этими мыслями в тот день я поехал к Марлону в офис.
– Марлон, ради нашей дружбы, прекрати бесчинствовать!
Помню, что в тот момент я очень волновался – даже во рту пересохло. И как-то невольно с уст слетело это неуместное: «ради нашей дружбы». От этих моих слов Марлонаж встрепенулся, кивнул, криво усмехнувшись и тихо-тихо (мороз по коже!) сказал:
– Хорошо, что ты вспомнил, что мы друзья…
При слове «друзья» он поднял руки и обозначил в воздухе условные кавычки, потом продолжил:
– Хотя по-нашему уставу мне положено открещиваться от такой дружбы левой рукой, но ты один из немногих копов, кто может ходить по нашему ночному городу без охраны. Потому что ты не шельмуешь, когда ловишь моих парней. При обыске ты не подкидываешь им наркоту или оружие, которого у них не было. А на допросах ты не выбиваешь из них признание в убийстве Джона Кеннеди и изнасиловании Статуи Свободы. Ничего такого ты не делаешь, нет! Ты сажаешь моих «солдат» только за то, на чём они попались… А это значит, что твои личные карьерные амбиции упираются в потолок закона! И все-таки… я в твой закон не верю! Мое беззаконие хоть и кровавое, но оно в тысячу раз справедливее, чем ваши продажные суды! И вот тебе информация к размышлению: ночью мальчишку загрызла собака, а утром, то есть всего через несколько часов, этот толстый пиццерийщик уже подкупил всех судей через своего адвоката! Еще тело мальчишки не остыло, а его убийца уже не виновен! Как это, по-твоему, – справедливо?
Марлон говорил эти страшные слова почти шепотом, но так зло, что каждая его фраза была для меня звонкой хлесткой пощечиной!
Почему-то мне стало безумно стыдно за то, в каком страшном мире все мы живем! В мире, где все всех ненавидят и хотят убить или заказать убийство, а потом купить адвокатов, чтобы они подкупили судью и присяжных, которые оправдают тебя за совершенное тобой убийство!..
И это не только в нашем Богом забытом портовом городишке! Так везде!
Такая гнусная обывательская психология управляет людьми и в провинции, и в самых успешных столицах мира! И богатые государства создают некую иллюзорную модель якобы демократического законодательства, при котором любой обыватель может купить возможность покарать кого-то и оправдать себя!..
Господи, как совестно жить, понимая всё это!
Окончание в следующем номере