Как два серьёзных издательства юбилей гения нонсенса отмечали
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 40, 2013
Книгу эту, признаться, брал в руки с некоторым трепетом. Ну как же, Эдвард Лир, мой любимый автор, основатель поэзии абсурда, снискавший всемировую славу и признание. Издано весьма солидным издательством если и не к 200-летию великого англичанина, то непосредственно накануне – в 2011-м. И новые переводчики – А. Шарапова и М. Полыковский. И, как выяснилось, ещё и вступительная статья Н. Демуровой, видного критика, известного переводчика и авторитетного теоретика перевода.
Первые же строки предисловия показались удивительно знакомыми. Ничего странного – г-жа Демурова много и охотно пишет о литературном нонсенсе, но рука инстинктивно потянулась к полке, где в самом уголке затаилась маленькая книжица – «Эдвард Лир. Книга бессмыслиц» в переводе М. Фрейдкина. Предисловие – едва ли не слово в слово, лишь цитаты да фамилии переводчиков заменены. А между двумя изданиями – аккурат два десятилетия. Ну что ж, если статья хороша, а другую написать недосуг… Но непременное условие подобного «дежавю» всё же – достойный уровень того, что уважаемая критикесса освещает (и освящает своим именем!), – уровень перевода. Но что это – она восхищается вариантом лимерика:
Старый Дерри из города Дерри,
Беспрестанно о детках радея,
Книжку им напечатал…
Не замечая приблизительности рифм, столь нежелательной в лимерике, и неуклюжести второй и третьей строк. И восторгается такой составной рифмой:
Важный лорд из селения Страттон –
Не раздевшись, заснул прямо в шляпе он…
Выделяя её курсивом (да есть ли здесь рифма вообще – хотя бы и самая составная…). И одобряет (или не замечает) рифмы вроде «украшенья-перья», «чурбан-романс», «элем-веселее», «Рекина-калеки», «челяди-флейте» и т.д. И пишет: «Алла Шарапова и Марк Полыковский приняли все условия игры: стихотворный размер, соседство с оригинальным текстом и авторским рисунком, топонимы…». Но забывает добавить (или стесняется), что «соседство с оригинальным текстом и авторским рисунком», вещь, вообще-то, красивая и благородная, может сыграть с переводчиком злую шутку, ибо удваивает и утраивает трудность и ответственность перевода, требуя точности в квадрате и в кубе. А тут ведь в оригинале – «cook», на рисунке – повариха, дама типа, а в переводе – непосредственно под рисунком – «Поварёнок был прытким». Небольшая, как бы сказать, операция по смене пола. А ещё:
Дама юная из Португалии,
Как морской волк, кричала: «Канальи!»
И – верхом на заборе…
Притом что – в оригинале и на рисунке – дама ничего не кричит, тем более на пиратский манер, и сидит – со всею определённостью… на дереве! Такая вот двойная и тройная точность, уважение к автору и читателю. Создаётся стойкое ощущение, что переводчики, избрав «соседство с оригинальным текстом и авторским рисунком», втайне рассчитывают не абы на какого читателя, а исключительно на лишённого хотя бы элементарных познаний в английском языке и сильно подслеповатого, не способного отличить забора от дерева, мальчика от девочки, шали от вуали, рыболовной сети от удочки и т.д., зато способного пройти мимо загадочного (безграмотного?):
Золотая причудница с Крита
Платье комблифирозного вида:
В пёстрых точках мешок
Всю, от шеи до ног,
Помещал в себя модницу с Крита.
Как вам первые две строчки? Право же, меньшим из зол (и хоть каким-то оправданием) здесь была бы… пара опечаток, но их в книге и без того предостаточно, что особенно досадно при наличии пары переводчиков, пары же корректоров и нескольких редакторов (чем не знаменитые семь нянек…). Как можно было проглядеть такое, к примеру:
Лет преклонных мужчина жил в Чатни –
Съев тарантула в соусе патни…
То есть жил оный мужчина в острой индийской приправе (чатни), съев паука в соусе имени Патни, района Лондона, отмеченного, кстати, в подробнейших комментариях к книге, занимающих изрядную её часть и могущих служить неплохим пособием по географии – одно только описание малоизвестной африканской речушки Нила занимает добрых полстраницы.
Обидно за автора, славного и ни в чём не повинного Эдварда Лира, и особенно за читателей, которые ведь вполне могут поверить, что он так и писал, как его перевели Шарапова с Полыковским и как его напечатали в столичном издательстве «ЭКСМО» в «Золотой серии поэзии» в книге с символическим названием «Книга чепухи».
И благо, что юбилей отца литературного лимерика отмечают не только на брегах Москвы, но и на иных, к примеру на брегах Невы. Уважаемое питерское издательство «Вита Нова» аккурат в юбилейный год (только что, по сути) выпустило свой трибьют «лауреату Нонсенса», как он сам себя иной раз величал. «Книга Нонсенса» – «полное собрание лировских лимериков за исключением тех немногих, что вызывают сомнения относительно авторства Лира, и тех, которые сам он, в силу разных причин, принципиально не хотел публиковать», говорится в аннотации. Построение то же, что и в первой «юбилейной» книге, – так сказать, «трилингва»: оригинальный авторский текст, русский перевод и рисунок Э. Лира. Но на этом сходство и заканчивается. Переводчик, Борис Архипцев, посвятивший роману с великим эксцентриком огромный кусок жизни («за годы работы я не просто влюбился в Эдварда Лира, но сроднился, сжился, сросся с ним», пишет он в послесловии), демонстрирует в полном объёме все те качества, что необходимы при обращении к поэзии нонсенса в формате «трилингвы»: это предельная, «фотографическая», точность, нередко соперничающая с прозаическим переводом, в сочетании с лёгкостью, естественностью дыхания русского стиха, изяществом слога, маскирующими невероятные трудности перевода, и мягким юмором, без которого все остальные насущные компоненты ровным счётом ничего не стоят.
Но дадим объективности ради слово независимым критикам и экспертам.
«Переводы Архипцева музыкальны, крепко сбиты, в них чувствуется железная дисциплина, требовательность автора к себе. У него настоящие лимерики…»
М. Лукашевич.
«…Борис Архипцев перевоссоздал полный корпус маленьких шедевров английского чудака-абсурдиста. Конечно, это не первый опыт перевода лировских лимериков на русский язык; что отличает Архипцева от предшественников – это фантастическая точность, во всем. От сохранения стихотворного размера и географических реалий (которыми часто жертвовали ради каламбурных рифм – для Архипцева это все равно что написать “На холмах Швеции лежит ночная мгла…”) до сохранения графического “облика” стихотворения с “талией” посередине – напоминающего переводчику “фигурку изящной девушки”. При этом ему счастливым образом удается практически повсеместно избегать натужности и “переводизмов”. Пожалуй, за счет единственной вольности, которую он себе позволяет, причем сознательно, – “подгонки” слов: “Оседлал старикашка из Уэра / Медведястого дикого звера”. Книги, подобные этой, делаются не по контракту, а по искренней и бескорыстной любви. Борис Архипцев отдал этой любви двадцать лет».
М. Визель.
«Свобода и точность. Вот два качества, нужные переводчику и… трудносовместимые. А на пространстве пяти строчек лимерика – куда трудней. Но переводы Бориса Архипцева из Лира этим-то и характеризуются – свободой и точностью… Архипцев переводит Эдварда Лира, как благочестивый толковник – Писание: он передает и смысл, и звук. Точен – часто до мельчайших деталей. Звучен – до самой лихой эквилибристики…»
Н. Горбаневская.
Но, пожалуй, самым оригинальным образом аттестовала творчество Б. Архипцева известная журналистка, литературный критик и книжный обозреватель издания «Коммерсантъ» А. Наринская. В рецензии на «Книгу без смысла» Евгения Клюева, ещё одного видного интерпретатора английской поэзии нонсенса, она сравнила клюевский перевод своего любимого лимерика с классическим набоковским. Причём в качестве последнего выдала вот что:
Некий старец из города Гретны
Обнаружился в кратере Этны.
«Там не жарко, скажи?»
Старец, живший по лжи,
«Да ничуть!» – отвечает из Этны.
То есть перевод… Бориса Архипцева. Курьёз? Аберрация памяти? Набоков действительно перевёл один лимерик (всего один!), поместил перевод («перефразировку по-русски», по собственному определению) в свою чудесную книгу «Другие берега», но автора оригинала не указал, а, скорее всего, и не знал – просто помнил английский стишок с детства. И доказал авторство Лира… всё тот же неугомонный Архипцев, напечатавший в третьем номере журнала «Иностранная литература» за 2003 год прелюбопытное эссе «Любимая пытка лимериком». Там и фигурировали оба текста – и набоковский:
Есть странная дама из Кракова:
орет от пожатия всякого,
орет наперед
и все время орет —
но орет не всегда одинаково,
и приведённый выше архипцевский. Там-то, видимо, и подглядела их дотошная критикесса. И, право же, нет нужды в применении дедуктивного метода Шерлока Холмса для выяснения истинной причины забавной аберрации. Куда важнее здесь то, что, если некий текст современного, а тем более – вполне живого, автора маститый критик способен принять за классический, значит, в нём, современном, и впрямь что-то есть, что он как минимум весьма добротен.
Вот несколько примеров из книги.
There was an Old Derry down Derry,
Who loved to see little folks merry;
So he made them a book,
And with laughter they shook
At the fun of that Derry down Derry.
Обожал старый Дерри из Дерри,
Чтобы радостно дети галдели;
Он им книжку принёс,
И смешил их до слёз
Уморительный Дерри из Дерри.
There was a Young Lady of Portugal,
Whose ideas were excessively nautical;
She climbed up a tree,
To examine the sea,
But declared she would never leave Portugal.
Дева юная из Португалии
Всё рвалась в океанские дали и
С крон дерев то и дело
В сине море глядела,
Но осталась верна Португалии.
There was a Young Person of Crete,
Whose toilette was far from complete;
She dressed in a sack,
Spickle-speckled with black,
That ombliferous Person of Crete.
У девицы на острове Крит
В платье незавершённость царит;
Носит пёстрый мешок,
В пятнах каждый вершок,
Омблиферочка с острова Крит.
Всем хороша «Книга Нонсенса», два только есть недостатка: малый тираж (впятеро меньше, чем у «Чепухи») и высокая цена – издание (подарочное, в старинном стиле) представляет собою произведение полиграфического и иного искусства и доступно, к сожалению, лишь весьма состоятельным любителям словесности…