Рассказ
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 36, 2012
Вика Варлей
Билетик
Рассказ
Стоял промозглый март. Подошвы всех мастей и видов месили весеннюю жижу возле остановки. Маршрутка, как назло, задерживалась, и толпа с беспокойством и откровенным раздражением поглядывала на дорогу в сторону, откуда та должна была появиться.
Женщина в старомодном пальто поднесла варежку к лицу и вытерла слезящийся глаз. Ее суетливые и беспокойные движения выдавали преклонный возраст. Месяц назад Лидии Ивановне исполнилось семьдесят. Здоровье подводило, — то ломило нещадно ноги, то по ночам прихватывало сердце. Иногда становилось страшно, — а вдруг пришел ее час? И это смерть, словно черная кошка, прыгнула на грудь?
Ступни, обутые в не раз чиненные сапоги, порядком замерзли, — промозглость добралась и до них. Лидия Ивановна постучала нога об ногу и с удовлетворением взглянула на толстые, непробиваемые ни солью, ни влагой ботинки внука. Затем на его невысокую фигуру, обманчиво крепкую благодаря новой куртке.
— Не влезем, блин! – недовольно буркнул тот. Пашка резво огляделся вокруг, прикидывая, что народу набралось уже маршруток на пять с гаком. Он нетерпеливо дернулся к обочине и застыл, вглядываясь вдаль. Затем худые длинные ноги подскочили на месте. – Едет!
Пашка лихо поправил на шестнадцатилетней голове шапку и махнул бабушке рукой. Та поспешила к нему, суетливо пытаясь угадать, куда точно встанет автобус. Затем, вместе с лавиной людских голосов, локтей, запахов и проблем они влились в распахнувшиеся двери.
Бабушка с внуком счастливо застыли на подножке, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Все вокруг стали передавать на проезд, и кондуктор приготовилась уж было гаркнуть на замершую парочку, но, оценив неуклюжие позы, немного смягчилась.
— Далеко едете, что-ли? – спросила она, обращаясь к Лидии Ивановне.
Та кивнула и пробормотала тихим, с хрипотцой голосом:
— Далече, дочка… До конечной прям…
— Не забудьте заплатить! – выдохнула кондуктор и уставилась в окно.
Пашка стал рассматривать плакат с Виктором Цоем на перегородке. Лидия Ивановна же прикрыла глаза и постаралась задремать, — тут тебе и отдых, да и время в толчее быстрей пройдет. Наверное, жизнь научила ее мудро расходовать даже время…
Они жили вдвоем. В черте города у Лидии Ивановны был свой небольшой домик. Пенсии и огорода вполне хватало, чтобы заплатить по счетчику и запастись на зиму вареньем и хрустящими огурцами с картошкой. Иногда даже хватало на курицу, — тебе и щи и внуку сладкая ножка. К тому же, Пашке не далее как вчера удалось подработать. Им несказанно повезло. Несколько дней внук ходил с деревянной кружкой на плечах возле большого магазина с яркими вывесками. В акции “Пивная кружка” хотели поучаствовать многие ребята, но выбрали Пашку. Два дня Лидия Ивановна с радостным нетерпением ждала внука домой, быстро натирала мазью мозоли от лямок на плечах и укладывала спать. А вчера Пашке заплатили целую тысячу. Как он был счастлив! Лидия Ивановна вздохнула и не посмела заикнуться о том, что им нужно для их маленькой семьи. Разве можно лишать Пашку, и без того обделенного жизнью, радости потратить первые деньги?
Глаз снова слезился, но вытереть его никак не представлялось возможным. Настоящие, горькие слезы Лидия Ивановна выплакала со смертью мужа, и теперь остались только эти. Но она не жаловалась на судьбу и не чувствовала одиночества. Единственно, что огорчало, — слишком редкие весточки от дочери. Уж могла бы найти время для них. Ее дочь Мария давно жила своей жизнью. Первый брак Маши был, как принято говорить, “неудачный”. Молодые через два прожитых совместно года решили разбежаться, объявив всем, что “не сошлись характерами”. После развода осталась лишь память, как разбитая чашка, и Пашка, которого Лидия Ивановна тут же забрала к себе. Ведь дочери нужно как-то устраивать личную жизнь… Вскоре та действительно вышла замуж и писала все реже и реже. А Лидия Ивановна растила внука и иногда про себя гадала, — что значит эта фраза — “не сошлись характерами”? Ведь чтобы “сойтись”, нужна целая жизнь…
Время шло. Народ стал потихоньку рассасываться. За поворотом мелькнул частный сектор, и людей в машрутке осталось совсем немного. Показались свободные места, — Лидия Ивановна с Пашкой поспешили туда.
Кондуктор давно забыла про своих “зайцев”. Она тихо подремывала, убаюканная привычной мелодией двигателя. Но Лидия Ивановна, усевшись, с беспокойством пошарила по карманам, достала из самодельного кошелька мелочь и протянула Паше:
— Дойди, чай, милок. Купи нам билетик…
Но тот убрал ее руку и важно, с волнением протянул:
— Еще чего! Я сам! Я ведь первую зарплату получил!
Пашка достал из-за пазухи деньги, и его спина тут же мелькнула в проходе.
Неожиданно для нее самой лицо Лидии Ивановны исказила гримаса. Губы затряслись, на глаза навернулись слезы. А из чердаков памяти всплыла мысль о том, как долго она мечтала получить хоть какую-то отдачу от дочери… Соседка напротив бросила понимающий взгляд, который еще сильнее разбередил сердце. Теплые волны в груди разрастались, подкатывали к горлу, отдавали в уши шумом прибоя. И, еле сдерживаясь, Лидия Ивановна, отвернулась к окну.
Пашка плюхнулся рядом на сиденье и протянул билет. Заметив неладное, спросил:
— Ты чего это?
— Ничего, милок. Ничего… — пробормотала женщина с долгим выдохом. Затем похлопала внука по руке.
Маршрутка въехала в избитую колею, пролегающую в центре пестрого муравейника из деревянных и кирпичных домов. Неожиданно из-за туч выглянуло солнце, осветив темные стволы деревьев, к подножию которых сиротливо жался снег. А в душе Лидии Ивановны уже вовсю цвели сады, и по щекам катились такие забытые, такие сладкие слезы…