Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 34, 2011
Людмила Херсонская
Стихотворения
Москва – Сортировочная
Приехали, выходите, овчарки, голуби, люди,
станция Москва-Сортировочная, руди-
мЕнты, ментЫ, четыре танкиста
и дочка полка с внуком артиллериста.
Выходите в затылок по одному, равняйтесь направо,
слава отечеству, имени, отчеству – слава,
слава шестой графе, слава шестой неделе
беременности и наколкам СС на теле.
Скрещивание польского с пегим, восстановление голубиной расы,
Дарвин проверяет окраску, не отходя от кассы.
Чистый этнос искоренит аборты и бедность,
в тихом омуте водится бентос,
и ты слишком хрупок, чтобы выжить на этом дне,
станция Сортировочная, разрешите выйти и мне?
* * *
Ни слова не говорит, что там у нее болит,
хирург это или так, точечка,
и чья это чужая дочечка, и отчего лоб у нее горит?
Ну, вот и доверяешься,
Господи, перестраховываешься, проверяешься,
на количество лейкоцитов, на качество крови,
на глубину вены, на кончик иглы, кроме
того, выходишь из наркоза с большими глазами,
где вверх ногою тополь отражается заоконный,
держится тополиным когтем за город трехмиллионный,
и что-то там воронье прочесывается в его кроне.
Вдох-выдох, вход-выход, от себя-к маме,
Господи, не смотри такими большими глазами!
разве это не страшно и так ли уж велики
глаза у доктора? синие ногти-белые кулаки,
холодные ампулы, разложенные в кульки,
худые плечи, вторая XXXL палата,
куда вы идете, куда вы вошли без халата?
* * *
Это о смысле греха: не влезай – убьет,
или же так: не уверен – не укради.
Не обгоняй того, кто украдет,
не ешь своего, в чужом лесу не блуди.
Отпусти голову опущенного врага,
пусть себе катится, к чужому ты не при чем,
что до твоей головы, то до пары два сапога
сносятся, скосятся, снимутся одним палачом.
Это о смысле жадности: не толкайся в толпе,
кто там где правый где левый тебя разберет.
Это о смысле глупости на военной тропе:
не расходитесь, в очередь становитесь в расход.
* * *
Мальчик вздыхает: наступают черные дяди и тети,
как будто наступают черные дни,
и у него даже слеза течет, и
как будто и вправду наступают они.
Он не хочет выходить из трамвая,
потому что улица на конечной оcтановке кривая,
потому что на пьяной скамейке, побывав на работе,
отдыхают наступившие дяди и тети.
У мальчика черные глаза широко смотреть
под ноги жизни, не оглядываясь по сторонам, не зевая.
И еще он очень боится укоротиться на треть,
когда наступит водитель трамвая.
* * *
Господи, Ты суров,
но когда эта старуха предстанет пред вратами Рая,
прикажи, Господи, ее пропустить, не отбирая
сладкие сырки, которые она взяла без спросу
в продовольственном магазине,
потому что они не уместились в ее пенсионной корзине.
Пусть она их, Господи, съест у Тебя на глазах,
горькие губы сладким платком оботрет.
Что там на Страшном Суде, сырки взвешивают на весах?
Что Тебе, Господи, душа грешная лишний рот?
* * *
Защитите девочку, вон как она дразнится,
вдруг ее захотят обидеть.
Вдруг разозлится взрослая тетя
оттого, что девочка – гадина,
вместо сердца ледяная градина,
плюется, матерится, проказница,
вдруг тетя начнет ее ненавидеть,
а вы стоите и как будто ждете
досмотреть до чего доводятся тети.
Защитите девочку – осторожно с ножом,
со спичками, со свастикой вместо косичек –
от несвежей иглы за чужим гаражом,
защитите девочку с рогаткой от птичек,
вон как она пиналась, разодрала коленки,
почирикала, почиркала себе венки,
скажите тете, чтобы поскорее ушла,
и пусть уносит отечественные отечные ноги.
Защитите девочку с большой дороги,
а то она, маленькая, очень зла.