Миниатюры
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 28, 2010
Антон Деревянко
Школьные Войны
Миниатюры
Турбоистории из жизни школьников двухтысячного.
Честь, любовь, смерть и бесконечность.
Пустырь смертников.
Кажется легендой, но это было в километре от школы. Пустырь, развалины и заброшенный ангар. Он так и назывался: “Пустырь смертников”. Ежедневно там собирались готы, растаманы, школьные изгои, мистики и все, кто чувствовал несогласие с миром. Они разводили костер, когда было холодно, и прятались в тени ангара, когда было жарко. Некоторые употребляли траву и слушали тяжелую музыку, другие пытались уйти в нирвану своими силами.
Среди них был прыщавый, улыбчивый парень. Его звали Данилой. Он неплохо играл на гитаре и много читал. Только в этой компании Даниил находил поддержку своим идеям.
– Мы вместе, – говорил он под одобрительные возгласы. – У нас свой мир и свои законы!
В один из таких вечеров к костру прибился молодой колдун. Мрачный, растрепанный, он обещал великое знание тому, кто выпьет галлюциногенный напиток из его фляги. Напиток содержал убойную дозу psilocybe mexicana и еще бог знает что. Данила вел здоровый образ жизни, но в нем всегда жили мечты о запредельном.
Решившись, он машинально взял у колдуна флягу и сделал затяжной глоток. В тот же миг исчезли люди, потух огонь, растворились запахи, провалился ангар. Остался лишь пустырь. Возникло ощущение, будто закончился фильм и началась реальная жизнь. Даниил шел медленно, с грустью вспоминая то хорошее, что встречалось в фильме: цветущие сады, музыку, прекрасных женщин. Час за часом под ногами хрустели ветки, степь плавно переходила в склон и гудела оврагами; в пожухлой траве бегали скорпионы с человеческими лицами. Вскоре стало душно, и на горизонте показался вращающийся огненный куб. Даниил с радостным криком бросился к свету, нырнул в податливый огонь и почувствовал, как становится единым целым с бесконечностью.
Он очнулся возле догоревшего костра. Неподалеку целовалась парочка, воздух обдавал утренней прохладой. В душе застыло безмерное понимание.
Прошло двадцать лет. Многие с “Пустыря” покончили жизнь самоубийством. Только у Данилы сложилось как в сказке: занялся маркетингом, запатентовал несколько изобретений. Теперь он живет за рубежом, красивая жена и трое милых ребятишек.
– Лучшие годы я провел в России, на “Пустыре смертников”, – улыбается Данила. У него светлые ассоциации с этим словосочетанием.
Контейнер.
Серое и белое, двадцать нагроможденных друг на друга этажей. Это здание привлекало внимание всякого. Взор изучал автостоянку, пробегал по окнам, скользил по карнизу и останавливался на крыше. Там, в окружении спутниковых антенн, ярко выделялся иссиня-черный контейнер – главная причина тревог и мыслей. На контейнере значилась надпись на непонятном языке.
Вечерами город пылал тысячами огней, и у подножия здания собирались мальчишки из городских трущоб. Они мечтательно разглядывали контейнер. Казалось, эта железная конструкция скрывала под собой столько необъятного, что даже звездное небо выглядело пустым предрассудком.
— Что в контейнере? – спрашивали себя мальчишки. И не могли найти ответа.
Предположения были самыми разными: кто-то говорил, что там деньги, кто-то говорил, что там строительный мусор, кто-то верил, что внутри сидит человек способный предсказывать будущее. Никто не признавался открыто, но каждый мечтал о том, будто однажды откроет иссиня-черную крышку и узнает правду.
В здание пускали строго по пропускам. Все попытки прорваться внутрь заканчивались плачевно. Даже поднявшись на лифте до двадцатого этажа, мальчишка сталкивался с неразрешимой задачей – проход на чердак закрывала железная решетка. Конечно, находились смельчаки-скалолазы. Сделав из веревок подобие альпинистского снаряжения, а то и вообще без всего, они дерзали добраться до вершины. Но скалолазы падали. И разбивались.
Шли годы, оставшиеся в живых взрослели. Иссиня-черный контейнер терял для них всякий интерес. Но приходили новые мальчишки. И когда город загорался тысячами огней, они собирались у подножия здания. Потому что их отцы не достигли своей цели.
Красавица и Изгой.
Он был изгоем. Друзей ему заменяла ненависть.
Она была самой красивой девчонкой в школе. И каждый мечтал о ней.
В толпе легко затеряться. Особенно зимой, возле гардероба. В тот день там столпилось пять классов – огромное, бесформенное месиво.
Она оказалась рядом с ним неожиданно. Легонько прикоснулась к руке – ответа не последовало.
Тогда она положила голову на его плечо и прижалась к нему, как прижимаются к самому близкому человеку. Изгой не сопротивлялся.
Люди рвались туда, проталкивались обратно, а эти двое всё стояли и молчали. И каждый думал о своём.
В толпе легко затеряться.
Судьба.
На втором этаже, в маленькой каморке, забитой хламом, живет школьная психолог. Маленькая, круглая, как колобок. И постоянно улыбается. Она вроде Дельфийского Оракула, умеет предсказывать будущее и определять, кем ты был в прошлой жизни. Я, например, прожигал средние века в роли монаха-винодела, при этом любил теологию и девушек. Никита оказался инквизитором. С ума сойти!
Страна Волшебников.
Буква “Б”. Ботинок, бабушка, бусы. Полина была буквой “Б”. Дожидаясь, когда начнется выступление для первоклашек, она разговаривала со своей подругой – буквой “П”. Время от времени их отвлекал “Твердый Знак”. Да и буква “А” тыкал локтем под бок.
– Девочка я знаю, что ты хочешь в Страну Волшебников, – подошел к Полине незнакомый дядя с густой бородой и глубоко посажеными красными глазами.
Учителя были заняты первоклассниками и не обращали на происходящее внимания. Полина решилась заговорить.
– А что в этой стране такого интересного? И где она находится?
– Проход туда располагается за школой, на заднем дворе, – объяснил дядя. – Это что-то вроде телепортатора. А интересного… ну… тебе никогда не хотелось стать волшебницей?
– Конечно, хотелось! – воскликнула Полина.
– Тогда жди меня возле выхода, – с загадочной улыбкой сказал незнакомец.
Несмотря на уговоры буквы “П” и усиленные тычки буквы “А”, девочка все –таки пошла. Сначала к основному выходу. Потом к запасному. Однако ни там, ни там, никого не встретила.
Сейчас Полина учится в девятом классе. Мечтает поступить в театральный. А еще вечерами ходит на задний двор. Вдруг Страна Волшебников действительно существует?
Верность.
В сентябре он впервые встретился с ней. Потом бросил.
– Я принадлежу только ему, – улыбалась она.
В ноябре он ходил с ней в обнимку, чтобы вызвать ревность подруги.
– Пусть у него будут другие девушки, – смотрела она на свое отражение в лужах, – все равно я люблю его.
В апреле он позвонил ей и наговорил обидного; однако в июне, после выпускного, неожиданно объявился. Сказал, что потерял брата. Плакал. И снова пропал.
– Он самый лучший, – отвечала она всем, кто смеялся над ней, – вот увидите.
В сентябре и октябре он то появлялся, то пропадал; занимал много денег, не всегда отдавая их. Иногда выпивал. Она выручала как могла. В январе он признался, что чувствует себя одиноким и хочет умереть.
– Я с тобой до конца, – твердила она в те дни. – Я верю в тебя.
В августе он пришёл за прощением.
– Как давно я ждала этого, – обнимала она его и словно таяла от счастья.
В январе они сыграли свадьбу. Спустя неделю он нашел работу, и дела наладились. С тех пор они никогда не расставались.
Верность сдвигает горы.
Школьные Войны.
Лёня здоровый пацан. Сильный.
– Не, – говорит, – только не драться…
– Как хочешь, – разводит руками Гриша.
Следующий Жэка-Обожур. Послабее, но волевой.
– Ну, а ты?
– Не, – вздыхает, – с ногой проблемы. Если отобьют, месяц из больницы не вылезу. Извиняй, Гриш!
Петрушка – слабак. Да и ботаник.
– А ты, Петруш, как? По-любому сил много!
– Не, – мямлит, – я… я… у меня дела.
– За честь школы драться надо, за родные дворы! – предпринимает последнюю попытку Гриша. – Неужели у тебя достоинства нет?
– Какого еще достоинства? – искренне изумляется Петрушка.
“Чёрт с вами, – размышляет Гриша, выходя из школы, – один справлюсь!”
На улице поджидают весёлые ребята. Человек сорок. У некоторых биты.
– Насмерть! – кричит Гриша что есть сил и, схватив с земли камень, кидается в драку.
Край Города.
Город неоднороден. Пространство распадается на яркие пазлы. В родном дворе преобладают зелено-спокойные тона. В школе они жгучие, красно-шумные. А если идти от “Рейдера” в сторону клуба “Орбита”, то цвета мутнеют. Начинается чёрно-серая зона: суровые новостройки чередуются с загнивающими деревянными домишками. Вскоре жизнь окончательно вымирает и открывается бесцветно-отрешённая степь. Край города, будто переход в другой мир.