Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 25, 2009
Д.Г.
кубатура воздушного шара
черно-белая книга живьем
сколько душной сирени пожара
в нераскрытом пространстве твоем
а еще силуэты животных
это прошлого века трюмо
желтизною страниц оборотных
продолжается жизни кино
уважаемый сакко-ванцетти
я прошу от подъезда ключи
опишу в обязательном цвете
а сломается ключ не взыщи
мы ведь сами из этого дома
где живут разойдясь этажом
чернокнижник и грузные томы
архимед со своим чертежом
и в шинели зачитанной ветхой
самосад непрерывно смоля
постоянно сорящий на клетке
здесь микола а там николя
я войду в обозначенный контур
акварель разложу и гуашь
потому что хочу чтобы в ком-то
карандаш говорил карандаш
***
С. Янышеву
куртка его выдает с головой
тушь отогреет и пишет по-русски
ласточек с юга увижу конвой
ласточек узких
дни мои ночи на длинных весах
мёд мой накопленный воском сгорая
инеем легким в твоих волосах
не был вчера я
божия птица на солнце поет
дом мастеря из апрельской соломы
чуден аптекарский твой огород
боже мой кто мы
если весна то и шапку долой
женщиной пахнут потекшие крыши
куртка его выдает с головой
птицам и выше
так высоко задохнуться боясь
туч грозовые чернила разводы
слева направо зеленая вязь
ласточки всходы
***
Т.Б.
“Паустовский пишет…”
Вал. Прокошин
вот опять апрель где пестрит от птиц
где наверно буду опять
выбирать одно из десятка лиц
словно почерк твой вспоминать
где зеленый шум не согнуть в дугу
или обручи на воде
если теплый дождь где опять смогу
пропадать неизвестно где
с этим долгим шелестом тонких лип
желтом свете со всех сторон
где ни шум ни шорох ни даже всхлип
или окрик других имен
пцицелова вешнего не отвлекут
по звонку не вернут назад
где смотреть на небо такой же труд
если видеть твои глаза
***
босые женщины дейнеки
теперь лодыжками сильны
ступают из варягов в греки
и в будущее влюблены
кантуют волокут и катят
а могут семечки лузить
чтобы касался круга катет
курил на пленуме грузин
пока им дела нет до пары
растут из проволок леса
ажурны будущим ангары
распуганные небеса
а вечером прийдя из тира
спецовку бросив на кровать
совсем иная перспектива
от ласки грубой умирать
старея становиться скушной
терять любимых зубы сон
но посмотри они воздушны
как строящий арго ясон
***
не смотри на сверкающий ливень
майский дождь несговорчив и прям
сколько желтых изломанных линий
разделили окно пополам
и к стеклу не спеши прикасаться
там качаются ветви гурьбой
их зеленые листья двоятся
и в отрыв уведут за собой
в акварельной такой мешанине
где гремит и рябит без конца
как у тернера в новой картине
дирижера не видно лица
но когда отшумит — будет создан
удивительной радости день
словно кто-то расчесывал воздух
и прогнал его дымную тень
и теперь она в глине и смальте
метростроевской шахты внутри
оттого пузыри на асфальте
настоящей земли пузыри
***
Убежим давай без обуви в май
короткою водой.
Там сейчас природы лодыри –
лопухи и козодой.
Ждет черемуха венчания, и,
жарой обожжены,
сумерки и блюдце чайное убывающей луны.
Мы вернемся в юность босыми –
юность разве не вокзал,
где бездомными вопросами
хлещет по лицу гроза.
Входят пассажиры вечные
в поезда славянский шкаф,
чтобы этим майским вечером
слушать соловьев и жаб.
Морщить лоб, губу покусывать.
Трудно нить в иглу продеть.
С комариными укусами тело белое жалеть.
А душа на расстоянии –
та же шелковая нить.
В пригородном расписании
ничего не изменить.
***
я на глади китайского шелка
нарисую зубастого волка
паровозик рябины в снегу
ученицу с пластмассовой лейкой
пастуха с деревяной жалейкой
потому что терпеть не могу
в парке дети гуляют без пары
мне такое шептали стожары
рассказать улетит будто пар
номерок на ладони нечеткий
даже царской не вытравишь водкой
оттого-то и в мыслях пожар
я к осенней рябине ревнуя
я к продленному дню аллилуйя
закричу слышишь не уходи
паровозик жалейка рябины
вкус березовый голос любимый
леденцовое сердце в груди
а что мощные мчатся машины
а что манят хибины вершины
это всё не уйдет подождет
видишь сад в октябре умирает
на глазах облетает сгорает
в кулаке сигареткою жжет
***
грубая фактура мел и сажа
воннегута верный перевод
для вороны только часть пейзажа
наш балкон где музыка живет
если на скопление бутылок
солнце свой наставило зрачок
или рядом в двух шагах непылок
пролетит по небу паучок
на какой-то домотканной нити
ариадны волосе седом
верную гармонию берите
и несите осторожно в дом
намотайте азбуку на палец
горькую природу утая
чтобы ожил имени скиталец
и росли на ветках сыновья
или в этой утлой колыбели
насекомый свой умерив пыл
эмигранты памяти сидели
и корабль плыл