Роман, продолжение (Окончание.) Перевод с французско Сергея Юрьенена и Ауроры Гальего
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 23, 2009
— Все-таки лучше завтра, друг мой.
Отчаявшийся поднял голову. На нем был английский френч без пуговиц. Он их, конечно, продал. Под этим френчем свитер с распустившимся воротником, на животе складки. Вместо одного зуба у него было два. Из ушей торчали волосы, которые можно было пересчитать. Литровая бутылка с новой пробкой наполовину вылезала из кармана.
Он взял меня под руку и подвел к маленькой лесенке. Опустив глаза, я увидел железные ступеньки и выступ над водой.
Я спустился медленно, ставя обе ноги на ступеньку прежде, чем продолжать спуск, как будто у меня был деревянный протез.
Я держался за плоские, тонкие перила и, чтобы оттянуть самоубийство, делал вид, что боюсь упасть.
Пальцы моряка вцепились между моим бицепсом и костью. Время от времени, чтобы освободиться, я поднимал руку: это было бесполезно.
На выступе был ящик с гравием, инструменты, принадлежащие городу Парижу, плетеный сундук, прикованная тачка. Я видел темный низ моста и крышу автобуса, проходившего по набережной. Порывы ветра толкали меня в спину.
— Вдвоем умирать легче, — заметил спутник.
Вне всякого сомнения, этот моряк решил утопиться. Он считал, что я за ним последую. Хотелось бы, чтобы он продолжал в это верить. Нам не нравится, когда другие подозревают, что смерти мы боимся.
На берегу Сены мы были, как на берегу пруда. Набережной больше не существовало. Я находился так близко от реки, что это меня удивляло. Кто бы мог подумать, видя Сену, протекающую между домами, под каменными мостами, что можно настолько к ней приблизиться.
Невольно я подумал, как всегда, когда вижу пространство воды, что не умею плавать.
— Что? двинем дальше, — сказал незнакомец, — не то течение нас вынесет прямо на быки моста.
Я немедленно с ним согласился.
Своды моста сотряс трамвай. Я испугался, что они рухнут. Каждый раз, когда я прохожу под мостом, меня охватывает один и тот же ужас. Гравий скрипел у нас под ногами, как пиленый сахар.
— Но отчего вам так хочется умереть? — спросил я.
— Я не ел уже три дня. Мне негде спать.
— Есть приюты для бездомных.
— Меня там знают. И больше не хотят.
Блики отвесно втыкались в Сену. Поверхность реки волновалась, будто под водой были тюлени. На противоположной набережной дома, из-за тени, казалось, спускаются прямо к реке, как в Венеции.
— Давай, смелее, — сказал моряк. — Одна неприятная минута. А после вечный покой.
— Вы в этом уверены?
— Да… давай… смелей.
Его рука, которая сжимала меня в том же месте, вызывала у меня ужас, равный тому, который производит краб, когда, вами не замеченный, впивается вам в ногу.
— Вы меня сначала отпустите.
Я не хотел с собой кончать, но даже если б я решился это сделать, я не хотел бы, чтобы кто-нибудь меня держал при этом. Необходимо быть всецело независимым, чтобы себя убить. Самоубийство ведь не просто смерть.
Вопреки моему ожиданию незнакомец немедленно исполнил мою просьбу.
Воздух хлынул мне в легкие, будто держал он меня не за руку, а за горло.
Моряк наклонился и двумя плохо гнущимися пальцами проверил температуру воды.
— Холодновато, — сказал он, вытирая свои пальцы.
— Что же тогда: вернемся.
— Нет, с этим надо кончать.
Все время я оказываюсь в подобных ситуациях. Одиночество мое тому причиной. Я хотел бы, чтобы мной занимались, чтобы меня любили. Поскольку я никого не знаю, я пытаюсь привлечь к себе внимание на улице, потому что только здесь могут меня заметить.
Я — как тот нищий, который в самые зимние холода поет на мосту в полночь. Прохожие ничего ему не подают, поскольку находят подобную манеру просить милостыню излишне театральной. К тому же, видя меня, облокотившегося о парапет, в меланхолии и без дела, прохожие догадываются, что я разыгрываю комедию. Они правы. Но все же, не думаете ли вы, что это довольно печальное положение — нищий в полночь на мосту или я, наваливающийся на парапет, чтобы привлечь к себе внимание мира.
Моряк набивал карманы камнями, чтобы утонуть быстрей.
— Делай, как я, — сказал он.
Ситуация осложнялась. Я не хотел говорить о своих деньгах, но молчать становилось невозможным. До самого последнего момента я надеялся, что какое-нибудь неожиданное событие избавит меня от необходимости сказать, что я обладаю известной толикой денег.
— Э… эй…
Отчаявшийся, который, вынимая камни, сидел на корточках у ящика с гравием, обернулся.
— Мы спасены!
Он смотрел на меня, не понимая.
— Я обнаружил, что у меня есть немного денег.
Незнакомец поднялся, сделал шаг вперед. Камни соскользнули с его пальцев. Его глаза блестели, только по центру.
— У вас есть деньги?
— Да… да.
Остолбеневший, как случается, наверное, с воскресшими, моряк не шевелился. Слеза стекла к его бороде. Потом он внезапно подпрыгнул три-четыре раза подряд, с подниманием рук.
Перевод с французского Сергея Юрьенена и Ауроры Гальего
(Продолжение следует)