Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 20, 2008
Его пускают он опять бежит
нечаянно живое но дрожит
свернувшееся в шар как неживое
не знающее сна не домовое
и не моги его перемогнуть
то высшее что нас послало в путь
наверное качает головой
невесело смеется свысока
когда доска кончается и он
затормозив цепляется за привязь
возносится совсем до потолка —
а там уже кто от него схорон
вот-вот сорвет улиточий пион
луны который кто-то высший вывесь
над головой — и сердце искуси
заученно стремится к вознесе
за-сквозь пространство как под одеяло
затравленно не знает о спаси
как, ничего назад не принеси
когда луна по лепестку распалась.
останься там бутоном новолунным
и распустись беспомощным и юным
и позвонки раскачивай в груди
и раздувайся золотистой жабой
и через месяц пеплом опади
Йо-йо земной
Гене Каневскому
Его пускают он опять бежит
неуязвимый неочеловечий
сгущающий из воздуха черты
какой-то птичий неодушевленный
ведомый и неведомый на вид
его пускают разжимают плеть
распячивают пальцы разнимают
как близнецов — он стукает вздыхает
за ним несутся голуби и псы
а он не помнит что его летает
и что-то в нем рассо или рассы
но он бежит и сам себя насквозь
по воздуху размазывает массой
двад-ца-ти-лет-не-ле-пый и прекрасный
кто им играет что его несет
позатуда позавчера позавтра
в дубовых сабо во воздушной кофте
в одних чулках и с оловянной саблей
и с оловянной саблей наголо?
Йо-йо водный
я пустышка пчель недоброво
траченный качелью поплавок
белокрасен и непотопляем
недвижим и неодушевляем
как йо-йо что вырваться не смог
и верчусь молитвой однобокой:
господи пожалуйста не трогай
проходи неведомой дорогой
на меня ведомого не клюй
но однажды дрогнет колыбелька
вспрыгнет тот миндальный и невольный
сердцем непомук и непромок
что меня зацепит за петельку
и отправит в бешеный рывок
плотью трепыхающей и больной
но уйти никто еще не мог
* * *
сад спущен на воду – но не весь
знобит как девицу перед случкой
сирень в припадке какой падучей
какой летучей ее навзрыд
рассыпало порохом горьковатым
каким чудовищем бесноватым
сад спущен на воду — эльфий флот
незрячий нервный нечеловечий
в тисках изменчивой плоти плети
развоплощаемый наугад
сад спущен на воду — как корабль
лежащий навзничь — скребёт скулит
животным выпотрошенным покорным
до клекотанья в зеленом горле —
необозначимое на вид
* * *
сириус бруннис брови нахмурив
в свете вальсирующих людей
лед что заколот коньком как булавкой
мелкая мяфка ли мятная нафка
вальс обреченных лалик лирондель
страшное время уютное время
расподжимая ли юбки колени
ли развевая плащей ли колен
подиум радостей и изумлений
всех впереди золотой louboutin
бруннис плейона мазурка влюбленных
рук ли заломанных польский пирог
пугвичка пугвичка сердце ли фижмы
мятная нафка щекочет бесстыжий
лед ли ломает конек-горбунок
лунная мышь догрызает сырок
всех заведенных луной патефонов
* * *
1.
гэлэкси-гэлэкси проводила-дила
в чистоту прозрачную чистотела
самовар на голову собирала
шаровары воздухом надувала
ремешки затягивала потуже
привязала к пальцу его большому
и держала крепко его держала
мол когда вернется спасибо скажет
оборвалась леска а я не вижу
девочка плачет. шарик улетел.
2.
космореограф первобытной жути
ризограф плоти флоризель событий
замонгольфьер случайной тишины
вот мы летим лишенные пространства
кораблики ли пленники искусства
тройной тулуп режим четыре дэ
невидимые глазу па дэ дэ
святые как ягудин и гагарин
пре/притворившись дверью или тварью
закрыв прорыв в инакобытие
чтобы ничто не зарилось на наше —
(а я — чтоб не смотрело на мое)
а там оно, за первобытным льдом,
залившись перламутровым стыдом —
что, мол, застали самое в природе —
и плавится, и льется изнутри
и за края не смеет, не выходит
3.
ну был бы как все агроном, инженер
а то астролетчик и воздухомер
и я на работу а он в пустоту
звенящий летун
заводной лицемер
и страшно подумать: однажды приду,
а он навсегда. насовсем.
4.
долго ли браунинг длился ли армстронг летел до луны
в черном кейптауне мошкой вились летуны
лепетом плоти обшивку крепя наживую
ром лился долго какао устало скворчал
лодочки бились о первопрестольный причал
рокко-барокко и легкие враскоряку
воздуха мало — а может, хороших лекал
браунинг-браунинг мой воротник из стекла
жаль не себя а того что нелепо куда там
только меня не отдай не отдай никому
Щегол
улитки расходящаяся плоть
щеголья речь или почти что речь
я попытался тополь одолеть
я попытался иву одолеть
я попытался одолеть сосну
и сердца расходящаяся плоть
заперьевой болеть
вальсируя в небесной невесо
зверинец сна где церебральный слон
щекочет нос где томный скользкий сом
засердий батискаф и шепеляв
тупая и высокая вода
кто более и далее вода
и ты прощен не далее как да
и да
щеглись душа покуда жив щегол
покуда знаешь как покуда мол
и звери проворачивают кол
и заставляют сердце зацепив
вертлявый выворачивать мотив
и лунный свет от дыни отделять
Про пух
1
Они живут и кажутся быстрей
птенцы переселенцы цеппелины
раззявы платья заспаны подошвы
за-под обоей опухолью дрожью
живут небрежно.
еще вот-вот вздохнут и выйдут вон
с дагерротипа с шелковой набойки
за ставни фотографии двойные
развотворив окошки-распашонки
серебряные ложки отведя
им неоткуда взяться почитать
ни рассказать о как о ком откуда
вцепившиеся друг за друга в ком
пух мнутся на плечах глазами водят
стесняются как дети пух молчат
2
они живут и кажутся быстрей
эр-браунинги фицджеральды климты
елизаветты каммингсы поэты
стрекозы населяющие воздух
бог ни о ком не думает всерьез
кто из нас самый клюв и хвост и рук?
мы разрываем как дрозды пирог
своей земли запекшуюся корку
когда нам горько, мы-сбивайся-в-стай
когда темно, мы-рта-не-раскрывай
мы наполняем новостную ленту
на свой замысловатый лейтмотив
ни фарса ни тепла не ощутив