Эссе
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 17, 2007
8.
Лев Мей сравнивает человеческую жизнь с дымом:
В такое царство я с тобою, беглый дым,
Понесся бы теперь под небом голубым…
Да!.. есть глубокий смысл в сравнении простодушном
Всей нашей жизни сей с тобой, полувоздушным.
7.
Николай Рубцов описывает русскую природу:
Они нежны к тенистой иве,
И шелест ивы нежен к ним,
И птичка звонкая под ними
Поет под небом голубым…
6.
Аполлон Майков вспоминает о Риме:
Обломки красные средь рощи кипарисной,
Под небом голубым, —
Величием своим и грязью живописной
Он по душе мне, Рим!
5.
Даниил Андреев рассуждает о судьбах людей, народов и мира:
Огонь пьянит среди ночного мрака,
Но страшен он под небом голубым,
Когда к листве, блестящей как от лака,
Покачиваясь подползает дым.
4.
Сергей Есенин создает образ революционера-налетчика:
Все, что возьму,
Я все отдам другим.
Мне нравится игра,
Ни слава и ни злато.
Приятно мне под небом голубым
Утешить бедного и вшивого собрата.
3.
Александр Блок обращается к коварной искусительнице:
Скажи мне, Лигия, в каком краю далеком
Цветешь теперь под небом голубым?
Кто пал к твоим ногам, прельщенный дивным оком?
Как пламень от костра, как синеватый дым,
2.
Игорь Северянин радуется возлюбленной:
Как хорошо, что вспыхнут снова эти
Цветы в полях под небом голубым!
Как хорошо, что ты живешь на свете
И красишь мир присутствием своим!
1.
Александр Пушкин размышляет об одной из своих женщин:
Под небом голубым страны своей родной
Она томилась, увядала…
Увяла наконец, и верно надо мной
Младая тень уже летала;
В то же время, в других языках слова, обозначающие синий или голубой цвета, почти никогда не используются для описания неба. Так, в Библии слово “голубой” встречается лишь пару десятков раз и только по отношению к тканям и шерсти. И у Шекспира слово “blue” встречается крайне редко. В “Цимбелине” оно используется, в тот момент, когда Якимо ночью тайком смотрит на спящую Имогену.
Как разметалась ты! цветок лилейный,
Белее простынь! Если бы коснуться!
Лишь поцелуй один! У несравненных
Рубинов нежен он! Её дыханье
Благоухает. Огонёк лампады,
Склоняясь, подсмотрел бы ей под веки,
Чтоб скрытый свет узреть очей лазурных,
Которые сейчас сомкнуло небо
Своею тёмной синевой.
В этом отрывке особый интерес представляет характерная для Шекспира сложнейшая и красивейшая игра слов и образов. В оригинале Шекспир назывет глаза Имогены словом “windows”, архаичное поэтическое значение которого — “очи”.
Чтобы понять этот сложный момент, мы обратимся к древнескандинавской поэзии. В ней поэты-скальды старались не употреблять слова в прямом значении. Так, к примеру, вместо слова “корабль” скальд говорил “олень заливов”, а вместо слова “щит” — “луна ладьи”, поскольку викинги вешали свои круглые щиты на борт корабля, ну, то есть, оленя заливов. Подобные словосочетания называются кённингами. Это один из основных поэтических приемов поэзии скальдов.
Один из таких древнескандинавских кённингов — “глаз ветра”. Означает он: окно. Вслед за скандинавами, англичане стали называть окна выражением “глаз ветра”. Первое упоминание словосочетания “wind eye” относится к 1225 году. Со временем “wind eye” превратилось в привычное “window”.
Теперь становится понятен основной образ в монологе Якимо: это огонек свечи. По одну сторону от него находятся закрытые окна-“windows”, за которыми — синее небо. А по другую — закрытые очи-“windows”, за которыми — синие глаза. И этот замечательный образ — единственное место во всех пьесах Шекспира, когда слово “blue” описывает небо.