Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 14, 2006
ты меж собакою и волком на авеню де лигуре
замок царапаешь заколкой фольксваген вязнет в декабре
а я звоню тебе с распая где вяз свихнувшийся с ума
сухую охру рассыпает и я сама сама сама
с утра ступени обметаю повсюду вялый алый пух
не то отставшую от стаи здесь разметало птицу рух
не то войнушка между нами и посвист ос и промельк шпаг
и между письменными снами любви на воробьиный шаг
повсюду русские медведи и русский месяц на дворе
и ты в своем простудном пледе на авеню де лигуре
в сердцах раскручиваешь глобус а я пиши пиши пиши
каретка щелкает автобус из бездны бегает в клиши
я отдышалась все готово для новой битвы — дом и сад
и стрелы лука молодого летят в тугие небеса
mise au point
с веранды спустишься и вот: щенок соседского шарпея
отбившись видимо от рук жуёт шалфей и дикий лук
господнею фармакопеей желая вылечить живот
и три хозяйственных терьера не то что в лай — наоборот
сидят как дети на премьере развесив слух разинув рот
и смотрят как шарпей жуёт отвергнув косточку и душный
ломоть заветренного бри: дрожат загнувшиеся ушки
и щеки замшевые – три блаженных зрителя три носа
вишневых кратких три хвоста бьют по траве нетерпеливо:
хозяйка это ли не сон? пес отказавшийся от сливок
не может боле зваться псом! но все же как хорош собака
пускай на наших не похож и толстокож и чернорож
с другим бы беспременно в драку c другим из ножен сразу нож!
вот так и мы с тобою друг мой не можем боле зваться мы
alas! игравшие по крупной мы все спустили до зимы
мир мал мой слабый генуэзец все в нем виденье и вода
что всех америк всех поэзий явленье дивное когда
резоны алые линяют резонов белых недочет
и только новое пленяет и непонятное влечет
d’ addio
так перед с ссорой с небесами глаза у озера темнеют
и ветер падает в осоку хотя ничто не предвещает
и полдень полон плавной лени и люди белые сквозные
садятся в клевер и полынь
довольно знающему знака — уже кофейник мед и хлебцы
в корзину мама собирает: сейчас увидите что будет!
куда-то осы подевались и ломит лоб и вяжет десны
как будто я крыжовник ем!
и мы стоим прижавшись тесно: уже чернеет наливная
небесных яблок сердцевина и электрическая мякоть
над головою созревает! и люди белые сквозные
бегут на пристань под навес
и мы с тобою — мы! неважно что здесь история другая —
за сонным ос перемещеньем следим стеклянно не мигая
случайный хворост оговорок в кофейном блюдце поджигая
и душно в городе затем что мы замолчали дорогая
и ничего не предвещает
пушкин trip
поэзиядолжнабытьglueпоэзиядолжнабытьvata
скосив зеницы на иглу мой спутник молвил виновато
не разрешать не утешать а клеить рукописи рваной
края и в мертвый рот дышать и хлопком забивая рану
облиться вишней дочерна и пересохнуть всей гортанью
и к малой помощи вина прибегнув выдрать состраданье
поэзия тебе должна? долженствованье неоплатно
когда пустившись в путь одна ты понимаешь что обратно
дороги нет но нет и дна – нет ада слышишь ариадна
твоих тесеев имена здесь украшают вход парадный
и то что держишь ты за нить о шелкопрядка бедолага
ни удержать ни удлинить а дальше чистая бумага
ladri di biciclette
догадайся джованни зачем я здесь
на пьяцетте грязной в такой-то зной
мне мила твоя спесь и мил ты весь
говорю бессвязно а ты связной
жеребенком с подворья велосипед
увели что дичился сиял сопел
наливай же джованни за двадцать лет
мой пострел отличился везде поспел
с головою укрылся чужим рядном
мы и прежде с ним думали об одном
только он догадался а я вот нет
и теперь он джованни живей меня
закатав штанину задрав рукав
в серебристый чистый звонок звеня
с палатинской горки летит стремглав
flûte à bec
ты обращаешься со словом с высокомерьем седока
с шинелью жесткой на луке — еще не нюхавшего боя
так флейта ловит крысолова на острый прикус мундштука
и волочит его к реке по тодес штрассе за собою
у них одно предназначенье но он лишь воздух и слюна
фигура речи в офигеньи стремленья смертного — а в ней
войны металл виолончельный и барабанная луна
и все слабее белый гений и черный гений все верней
cigno
дорогая м. у меня завелось прошлое
алой лапой бьет шипит в колени тычется
никаких поэм я гуляю одна как взрослая
и кормлю его с белой руки будто леда птичница
на безрыбье тем есть мотыль или так — крошками
приманить к мосткам а потом приручится и липнет сам
дорогая м. заведи поскорее прошлое
а не хочешь так — заведи под дубовым плинтусом
заведи тотем будет в стенах ходить с топотом
заведи дружка локотки целовать совести
дорогая м. поделиться с тобой опытом?
или ты уже — но молчишь утаив новости
город глух и нем от жары шоколад плавится
фарингитный хрипит фонтан сухими кранами
дорогая м. познакомься тебе понравится
заведешь свое и поймешь про меня странное
***
вот женщина и вот ее коклюшки
она плетет а я вожу глазами
я ланселот взыскующий бальзама
я рана весь я вымок до макушки
все на виду под грудой свежих кружев
и сутр и строф — лови ее с поличным
так помпиду сосудами наружу
гоняет кровь для публики столичной
она плетет и пальчики летают
пахтает тьму а я развесил уши
налей лилит лоханка золотая
ловушка снов веснушчатая вруша
сочти меня потерянною драхмой
недельный счет ведя как ход петельный
я пятничный по средам ходит враг мой
и без звонка приходит враг смертельный
вот женщина и вот ее вязанье
я занят занят
***
пахнет мокрою рогожей на неапольской барже
хлябь тирренская похоже успокоилась уже
а с утра болталась пьяно билась в низкие борта
еле-еле capitano доносил вино до рта
возвращаешься в сорренто как положено к зиме
укрываешься брезентом на застуженной корме
где сияет померанец не достигнувший темниц:
закатился в мокрый сланец цвета боцманских зениц
итальянские глаголы вспоминая абы как
крутишь ручки радиолы ловишь волны в облаках
в позитано sole sole в риме верди в местре бах
проступает грубой солью маре нострум на губах
возвращаешься счастливый вероятно навсегда
зыбь гусиная в заливе — зябнет зимняя вода
всеми футами под килем и рябит еще сильней
будто рыбы все что были приложили губы к ней
и стоят себе у кромки опираясь на хвосты
и молчат под ними громко сорок метров пустоты
orage
отлив: обнажается мостик
хозяйка идет от ворот
ведет киммерийского гостя и крестит невидимый рот
прическу прибрав еле-еле встряхнула и стелет и стелет
льняные полотнища света под тяжесть намокшую веток
под мейсенский синий фарфор
от берега и до сих пор
и в сумерках царской работы ломает гречишные соты
где август еще непочат и вот они сели молчат
вдали от столицы в которой рассыпана горсть небылиц
над небом вздуваются шторы
в подпалинах спугнутых птиц
далёко за озером гром гремит бутафорским ведром
меж мокрой собакой и волком зеленая бронза осколков
горит в потемневшей воде нигде черубина нигде
не скрыться на выцветшем свете
недаром мы спим наяву
и вот уже падает ветер как ястреб в сухую траву
***
приходи я хочу показать тебя кактусу
он цветет красногубый зима не зима
а на пики тебе выпадает хоть как тусуй
забубенный валет небольшого ума
алый рот в молоке лоб в холодной испарине
да и тот не приходит хоть волоком но
шелкопряды как мы золотые непарные
все одно доплетают свое волокно
разговор то у каждого свой с дознавателем
то ли пить взаперти то ли красным цвести
то ли марш в легион завоевывать звательный
чтобы просто о господи произнести
Лена Элтанг. Родилась в Ленинграде, живу в Вильнюсе. Публиковала стихи в журналах “Знамя”, “Октябрь”, в Интернет-изданиях. Первый сборник стихотворений вышел в 2003 году, в 2006 году в издательстве “Амфора” (СП.-б) вышел первый роман “Побег куманики”.