Стихи
Опубликовано в журнале Новый Берег, номер 10, 2005
(С тремя посвящениями —
Евгению Шешолину
Владимиру Луцкеру
И Ди — с благодарностью)
Я слишком поздно, я рано родился.
Камень мой — хризолит,
Время — заполночь — до соловьев,
И когда я тихо шепчу: «болит…»
Видит ли око меня твое?
И когда я тихо шепчу : «болит» —
Заветная катится из уст звезда,
И тополь серебряный взглянет: «да»,
И облако промолчит — ночью оно молчит, —
И ветер в суздальскую тянет даль…
И где-то там, задолго до соловьев,
В одиноком зеркале деревьев, их трав и чар
Как дыхание — память пьет из ручьев
Никогда ничьих не знавшую глаз печаль…
Если тихо я говорю «болит» —
На другом конце мира — вон в том лесу
Одинокая ветвь качает мой стыд
В зыбке шелеста — на весеннем весу.
И береста в горчащей ночи горит
На щеках. Оседает весенний дым
Теплым инеем на руки, ветки и на висок.
На мгновение — покажется молодым
Съежившийся, обернувшийся на восток —
Не увидевший последней, единственной своей красоты
— в заутренней своей простоте — лесок.
Если я тихо шепчу «болит» —
Собирается в тучи вечность над зеркалом рощ
И, задолго до соловьев, творения скроет Лик,
Времени пот — прожорливый говорливый дождь —
Скроет корой отраженные сети морщин.
Новым потопом, ропотом… Шепчешь, ждешь
Птичьего Слова… — Последний еще. Один…
***
…Бывало, просквозив, как легкий дождь
Сквозь ставни, в сон вливалось чашей утро,
Глазною влагой, пухом нежных кож,
Улыбчивым сосновым перламутром,
Не торопясь в истоме западать
За ворох сновидений и подушек,
Любовный морок зарева стоял,
Вытягивался, цепенея: слушай…
Иголок павших свив веретено,
Тянула нити влажная свобода —
И пить сто лет, казалось, суждено
Бессилье это нам — и смол зеленый холод…
***
Войдет сквозняк в пустой проем,
Как тень на Страшный суд.
Пусть отсвет на лице твоем —
Не в свиток занесут —
На диалекте воробьев
На липовый листок…
А там — пусть градцем перебьет,
Вопьется между строк
И беспощадно правит наш
Счастливый часослов —
Ломающийся карандаш
Их влажных голосов,
Когда, постигнув по складам
Словарь соленых губ,
Прочтем — что май напишет нам
На стенах, на бегу…
Наутро. Гроза.
В холодном запахе равнин
Раскроются прорехами
Уста гремучих половин
И больше не до смеха им.
И тысячью горячих лбов,
Изломанных бессоницей, —
Вниз с электрических столбов
Грозится воздух броситься
Вслепую, оземь — невпопад
Рассыпаться случайными —
И обреченными стоят
Твои холмы печальные,
Летят печальные глаза
Бегущей снизу рощицы
И листья, на ходу отстав,
Что твой платок полощутся.
И, руку выбросив, — успей
Немыслимым усилием
Позвать, — и, задыхаясь, пей
Проплаканное высями.
О, влажный запах трав в горсти,
Одышка листьев беглая…
Последнее горчит — простить,
Там, за пригорком, белое…
***
Вспомнишь: полночью — летней, мелкой,
На пороге Ее красоты —
Уже дрогнула чуткая стрелка
Немерцающей алой звезды.
Ночь, Урания, колокольчик! —
Мой серебряный голосок! —
Как же медленно кровоточил
Твой запасмурнившийся висок…
В три листа на дрожащей ветке —
Дотянуться пытался клен,
И тебе на пустынном свете
Мой испуганный снился сон…
***
И в этом обмороке ясном
В шуршащей листьями тиши
Так медленно и ежечасно
Меняется язык души.
Сад ветхим ангелом ветвисто
В испуге страшной слепоты
На землю сыплет крылья-листья
И молит дочитать — листы
И тонкий наст, и вмерзший остов
Кленовой кисточки льняной,
И клонит искренние звезды
Над хрусткой вестью ледяной
Но перехватит знаки иней
Дыханье — кашель, капли – лед,
Но иероглифы немые
Душа уже не разберет
Заплатишь горьким безучастьем
Ослепшей мудрости аллей,
А те все водят бледной пястью
По льду — все медленней, все — злей…