Опубликовано в журнале Арион, номер 1, 2012
Вера Павлова
. . .
без усердия
смерть — дежурная сестра
милосердия.
Спит мастит, цистит, гастрит,
дремлют колики,
и горит, горит, горит
свет на столике…
. . .
новостей развесистых
подворотен густопсовых
перочинных месяцев
лопухов великолепных
куполов рассыпчатых
великанов на коленях
карликов на цыпочках
. . .
Родниковый синий воздух.
Непрополото. Некошено.
В лопухах великорослых
кораблекрушенье трактора.
И сидят немного косо
шлемы первых авиаторов
на коричневых стрекозах.
. . .
На мраморе плиты
выцветут, завянут
бумажные цветы.
День такой погожий,
погост такой большой…
Проходи, прохожий,
не стой над душой.
. . .
могильный червь жирует,
а души сбились в стаю
воздушных поцелуев.
Я это поняла, я
смягчаю слез ожоги,
бессмертным подставляя
ключицы, губы, щеки.
. . .
черных, синих и красных,
день, в который Бог отделил
гласные от согласных!
. . .
вот и стихоплет:
допотопный китель,
разоренный рот,
обувь просит каши,
расхристан, вихраст,
он молитвы наши
Богу передаст.
. . .
не доходят: то ли почтальоны
их впотьмах читают почтальоншам
на ушко, и почтальонши, плача,
к почтальонам льнут под одеялом,
то ли адресат уснул так крепко,
что рожка почтового не слышит,
то ли просто адрес изменился.
. . .
я же знаю, как ты бросаешь
курить: страдаешь неделю-другую,
и вдруг: “Пойду-ка схожу за хлебом”,
“проверю почту”, “вынесу мусор”,
а после старательно чистишь зубы,
и что, ты думаешь, я поверю,
что ты меня когда-нибудь бросишь?
. . .
твой пиджак подстелив,
сладко спать на земле.
Может, сладко и в?
Мягко спать на траве.
Может, мягко и под?
Все оставил вдове:
дачу, сад, небосвод.