Опубликовано в журнале Арион, номер 2, 2008
* * *
Отщепенку любила заочно.
Скрылась мама, обиду тая,
облаками закуталась прочно.
В рыхлый грунт погрузился отец,
в ненадежный, вблизи котлована.
В тридцать семь упорхнувший птенец,
не пеняю, что вылетел рано.
Без разрыва ползут облака
плотным слоем, слежавшись, как вата.
Поглядите хоть раз свысока,
лики, зыбкие в дымке заката.
* * *
там, где бурьян достает до ветвей,
спрятан скворечник, птенцами набитый,
пиния, пиния, в кроне твоей.
* * *
Появилась-таки сноровка, но тесна для тебя обновка,
рукава давно коротки.
Ты теперь надеваешь брюки — ну не в мини же щеголять.
Коротки рукава, не руки. Добавляет тебе докуки
ученическая тетрадь.
Время дорого и тлетворно. По-над сопками — сизый дым.
Осень двигается проворно, но не будем мы жить повторно —
надышаться бы днем одним.
Снова день облила кармином Эос, юная, как восторг.
Пролетают над полем минным журавли нерушимым клином.
Юг им нужен, а не Восток.
* * *
бухие грузчики обчистили поклажу.
Текущий кран уныло дома ждет:
как быт в итоге я налажу?
Ношусь с кран-буксами, сломался маховик.
Сменяя лексику, ощупываю скулы.
Приходит слесарь, золотой мужик,
сын рыбы-молота с тигровою акулой.