Опубликовано в журнале Арион, номер 3, 2006
* * *
безымянной реки, уходящей винтом
сквозь ворованный воздух в сады облаков,
и горит сухостой вдоль ее берегов,
а потом на земле остывает зола —
эта музыка в нас как дерсу узала:
незнакомой породы слова за щекой, —
что ты мелешь, старик! — я иду за тобой
* * *
своры чаек срываются с неба:
я их видел когда-то во сне,
а теперь очищаю от снега,
на босфоре метель, и суда
голосят в темноте, как цыгане, —
золотую цепочку со дна
заиграли в портовом шалмане,
и бренчит она там в тишине
побелевших от снега тюрбанов
по душе, позабывшей о сне
в этой каменной роще тюльпанов
* * *
я обживаю сквозные проходы,
узкие рамы оконных картин,
лестничных клеток железные хорды —
гул затихает, и слышно во тьме,
как осыпаются тонкие стены
тысячелетий, дремавших во мне, —
* * *
гоняет рваные пакеты,
а где-то в небе крутит вентиль
жилец туманной андромеды,
и дождь стучит над мертвым морем,
соленый дождь в пустыне света,
как будто щелкает затвором
создатель третьего завета,
но стрелы падают сквозь тучи
не достигая колыбели,
по колыбельному певучи,
неотличимые от цели
* * *
на чужом языке у меня под луной
раскрывает, как рыба, немые слова,
я не сплю, ты не спишь, и гудит голова —
значит, что-то и вправду случилось со мной,
пела птичка на ветке, да стала совой,
на своем языке что-то тихо бубнит,
и летит в темноте сквозь густой алфавит