Опубликовано в журнале Арион, номер 2, 2003
КАРТИНА ПИТЕРА БРЕЙГЕЛЯ, увиденная с холма возле моего дома В тех длительных периодах любви (дых-дах) Сквозь деревья проступает вид (во-да) Кромкой льда охотник семенит С шестом наперевес - и согнут весь. Деревья останавливают всхлип И рыбами подныривают в снег И рысь и рыб и рынды тихий взрыд Океанический - в периодах любви - Как черный ворок в воздухе лежит - И останавливает убеганье глаз Морские битвы и дыханье из Охотников - на воздухе лежат. РОМАНС В холодное мутное зеркальце Уездная смотрит Кармен. На жизнь одинокую сердится Гитарный аккомпанемент. - У, девица! - в зеркале баловнем Смеется залеточка-бес. - И в дым, и не плачь, моя барынька, - И мало ль в уезде невест! По улице пыльные лютики, На полке любовный роман. Красавица, лютики слюбятся, Как вырастет сын-графоман. - Удельной безделицей, князинька, Тебе мой надменный удел!.. Жестокую русскую классику Испанская треплет метель. . . .
Снег не шевелится - но повторяет мир Обводом чистоты и полным цветом. Когда я вижу вещь - я вещь на миг: Из-под лопаток выступает ветка. И ободок щеки, руки, волос Так вдруг отсвечивает, как вода на веслах (опущены в стекло, как в ясли - Бог, заполнены разбухшим телом теса). Я растворяю, разжимаю кровь Из растворенных, разлученных клеток - Обратное движенье пузырьков Обнимет и весло, и руку - светом. СОН Мне видится во сне стена, что ровно режет Провинцию мою с названием "страна", И я лечу над ней, растягивая скрежет На север и восток - на две равнины сна. С восточной стороны в дремотный летник сорный Вступает саранча, врезаются ужи. Но - видишь! - стог луны качнулся на рессорах, Подвижным холодком твой поезд окружив. Направленный фонарь, его закрыта дверца, Он медленно несет волну привычных вьюг. Мне ничего не жаль: вот разве детство, сердце... Вот разве вряд ли путь окажется на юг. Кто вскользь не открывал глубокого движенья Судьбы - в обрывках сна, где поезд и полет, И белая сова с лицом широким женским Так тяжко на стене повиснет - и замрет.