Андрей Воркунов
Опубликовано в журнале Арион, номер 1, 2000
Андрей Воркунов
. . .
Там на неведомых дорожках
следы невиданных зверюшек,
различных слоников и хрюшек,
двуличных девушек в сапожках,
на ветках висельники-груши
с дороги аппиевой зримы,
и карфаген лежит разрушен
большим начальником из рима,
там жгут старухи янов гусов
и орлеанских странных девок,
пусть жгут, конечно, дело вкуса,
но, все-таки, о нравы, где вы?
там истребляют архимедов
и обрывают орхидеи,
там брат на брата, дед на деда,
а внуки сирые дуреют,
там черт-те что творится ночью,
хотя и днем ничуть не лучше,
там очень неприятно, очень,
там правит балом всякий случай,
там суд вершит слепая баба,
безрукая толстуха — любит,
там заменить давно пора бы
и осуждаемых, и судей,
но кто займется этим делом,
кто переврет картину мира?
желанье было, да истлело,
плесните, что ли, дезертиру.
. . .
Я — квакер болот, я — большой лягушон,
телегарь любви и зубастырь обиды,
невидное стало во мне так невидно,
что даже люблю погулять нагишом,
ансамблем трясин успокоится лес,
храпящий тростник обернется туманом,
и братья мои, огурцы-меломаны,
услышаны будут в соседнем селе,
привет, аквинат, почему такой вид ? —
и серая ряска, и бритая плешка,
чирикает пташка: я — пешка, я — пешка, —
однако букашку клюет до крови,
но я лягушон, исполин и т. д.,
смотрю на дела и на прочие вещи
и знаю: не ночь еще, но уже вечер,
изорваны, спутаны мной нити дней,
я очень большой, я гигант этих мест,
впитавший в себя и трясину, и тину,
породистый скот и рябую скотину,
я — общий жених коллективных невест,
я — квакер болот, я — чирикарь лесов,
напрасные песни пою не напрасно
для самой глазастой, для самой прекрасной
из всех моих милых, задумчивых сов,
болеет луна, с неба падает звезд
за дюжиной дюжина, сотня за сотней,
а воздух такой кислородно-азотный!
а вязкая рожь! а удачный овес!
но я не про то, я ведь — квакер болот,
я, выкатив к небу зеленые ноздри,
серьезно-серьезно пою о серьезном,
я — квакер болот, я и ной тут и лот.
. . .
Зальется крошечная птичка
полночным скрежетом любовным,
а к полудню заплачет тучка
не исполинского размера,
о, как все в мире измельчало!
хотя довольно, в общем, мило,
мы собираем мед, как пчелы,
уснем — туда нам и дорога,
концлагерь маковой поляны,
там травы по пупок и дале,
там красны девицы полины,
там добры молодцы альберты,
и просятся на кисть, зевая,
хотя кузины и стрекочут,
и небо, к ночи розовея,
рожает маленькие звезды.
