Слово о поэте Генриха Сапгира
Игорь Холин
Опубликовано в журнале Арион, номер 3, 1999
Игорь Холин
Южное солнце
Солнце южное
На цвет,
Как ранет,
Солнце южное
На вкус,
Как арбуз…
Если я
На гору встану,
До него рукой
Достану.
Краюшка кавказского сыра
Мы едем
Из Гагры
В Афон
Электричкой
Тоннели
За нами
Ведут
Перекличку
И Черное море
Внизу
Распростерто
Ущелья
Как щели
И горы
Как торты
Плантации
Чая
Бамбука
Инжира
А в небе
Краюшка
Кавказского
Сыра
Морская уха
Меднокожее
Светило
Воду
В море
Вскипятило
Получилась
Уха
Из морского
Петуха
Голубые стихи
Небо было
Голубое
Солнце
Тоже голубое
И машина
Голубая
Голубая
Мостовая
Голубая
Трава
Голубые
Слова
И улыбки
Голубые
И березки
Голубые
В голубой
Глуби
Голубые
Голуби
И от этой
Голубели
И стихи
Поголубели
Река
У реки,
У реки
Голубели
Кусты,
По реке,
По реке
Проплывали
Плоты,
И сновали
Суда
И туда,
И сюда.
А за ними
Баржа,
Еле-еле
Дыша.
Убегала
Река
За леса,
За леса,
Утекала
Река
В небеса.
В небеса.
Река теки
Я утром
Встав
Бегу
К реке
Кричу
Река
Реко
Реке
Река на это
Мне
В ответ
Реку
Рекет
Понятен
Мне
Язык реки
Река
Реки
Река
Теки
Гром
Гром
Рассек
Небо
Пополам
Дым
Затянул
Голубой
Шрам
Дом
Заговорил
Языком
Рам
Ветер
В окно
Кулаком
Бом
Дзинь
Поэт Игорь Холин был одной из ключевых фигур литературного андеграунда 60 — 70-х годов, так называемой «лианозовской школы» (см., в частности, эссе Г.Маневич («Человек из барака» в «Арионе» № 4/94) — и одним из самых ярких представителей нового поэтического авангарда.
Свою последнюю подборку он передал в редакцию минувшей зимой — как бы «детские» стихи, но сверкающие такой филигранной работой со словом, которая делает их стихами «для всех». Номер уже верстался, когда пришло известие о его кончине. Мы завершаем эту публикацию словом о поэте. Но уверены, что нынешняя встреча с его творчеством далеко не из последних: в архиве Игоря Холина еще множество ненапечатанных страниц…
НЕ УШЕЛ, А ПРИХОДИТ
Вместо слов «ушел от нас» хотелось бы начать: «Наконец-то приходит к нам поэт Игорь Холин». Почему «не пришел», а «приходит», потому что он — из будущего. И по мере того, как будет наступать оно, будет раскрываться нам Игорь Холин. В прошлом поэт был, как говорится, «не понят, не принят, не оценен по достоинству». Приходится повторять эти не самые оригинальные слова, потому что это чистая правда.
Холин жил один. Художник и должен быть один. У него был свой личный «монастырь». И дважды он уходил туда. В первый раз, когда при родах умерла любящая его женщина. Тогда он взял новорожденную дочь и затворился в келье — восемнадцать лет был ей отцом и матерью в одном лице. В одно прекрасное утро дома у меня раздался телефонный звонок. «Дочь окончила школу, и теперь я свободен», — произнес Игорь в трубку в своей лаконичной манере.
Во второй раз, за несколько лет до смерти, Холин почти перестал появляться в литературной среде. Общение становилось все более и более телефонным. «Сижу один. Читаю, пишу. Никуда не хочу выходить. Никого не хочу видеть. Мне хорошо». Подобные настроения, сопровождая болезнь, становились все более частыми.
Теперь он совсем затворился — от живых. Эти двери не открываются. Надеюсь, он нашел Там понимание и радость, встретил удивительное и много знакомых лиц: верю. Мы были свидетелями, как они исчезали — отсюда. Нам оставалось их творчество.
Искусство Игоря Холина ясно и реально. Факт самой жизни является предметом его поэзии. Современного человека показывает его ирония. И не всё прочли те, кто думает, что Холин — только «барачный» поэт. Книга в стихах «Жители барака» была естественным началом, сидетелем которого я был. Я еще дослуживал в армии на Урале в 1951 году. Как-то получил письмо от своего Учителя Евгения Леонидовича Кропивницкого: он писал, что познакомился с начинающим поэтом. Бывший военный, теперь бесконвойный заключенный, «самоохранник» (было такое при Сталине), стоя на вышке, стал сочинять стихи.
Когда я вернулся в Москву, Холин уже вышел из лагеря и — мы подружились мгновенно. Вскоре уже ходили по осенней Москве, по бульварам, засыпанным розовой листвой (тогда все ходили), и говорили, говорили, говорили. Мы решали насущный для нас вопрос: каким должно быть современное искусство. То, что было вокруг и в прошлом, нас не устраивало, кроме некоторых личностей вроде Катулла и нашего Учителя. Современное официальное искусство сплошь было фальшивым и несовременным. А кругом была жизнь, которая вопила, чтобы ее изобразили. Это толкало на радикальные действия. Мы сочиняли и искали других, похожих на нас
.Они искали нас тоже. Постепенно мы находили друг друга.
С тех пор прошла почти половина века. Поэтом Игорем Холиным написано много разных книг и циклов: «барачные» стихи, «космические» стихи, абстрактно-конкретные стихи, «сверхпоэзия» — концепт и коллаж, поэмы в стиле поп-арта, роман «Кошки-мышки», повести и несколько книг поздних коротких рассказов в стиле парадоксального примитивизма, очень похоже на народные сказки — но современные. Незадолго до смерти он написал цикл стихов в стиле дзен.
Примитивистом был и наш друг — великий полуслепой художник Володя Яковлев. Понять и принять такое захламленной полунищей России было не так-то просто. «Так я и сам могу нарисовать! Скорее дайте нам кудрявое рококо, дворцы неоклассицизма! Мы желаем видеть себя пресыщенными патрициями эпохи упадка Рима — и провозглашать с арены: Искусство умерло! Литература мертва!» Между тем вокруг все больше зданий, похожих на спичечные коробки, — этих осовремененных бараков. На человека наступает — активное, универсальное, массовое. Надо быть сильным и особенным, таким, каким был Игорь Холин, чтобы сохранить свою личность среди всей этой российской смуты и вакханалии старого и нового. Такова реальность. И мой друг Игорь Сергеевич Холин — великий певец всего этого.
Генрих Сапгир
