Лев Котюков
Опубликовано в журнале Арион, номер 3, 1998
Лев Котюков
ЗДЕСЬ Все хотят забыть
Тайну смерти
И тайну бессмертия,
Но этот мир отсутствует в памяти Бога.
Слово забытое днем
На ночь кладут под подушку,
Зеркала закрывают колодцы.
Некто стучит в свою дверь —
И уходит во тьму навсегда.
Следы, как листва,
Опадают в пустынях.
Никто никогда не сходит с ума,
Сосны растут иголками внутрь,
В песочных часах рождаются дети.
Волга навсегда подавилась
Хлебокаменным оканьем
Умерших от голода.
Чтобы выдавить пальцами
Стекло в настоящее —
Надо забыть свои руки.
Поднимающий рогожный мешок
С обрезками трамвайных рельсов
Мечтает о бессилии бабочки
В последний день листопада.
Восставшие из праха
Подобно зеркалам не видят себя
И роют в оврагах овраги.
На Луне — Колыма.
Мой отец на фанерном биплане Р-5
Двадцать второго июня
Таранит над Бугом комету.
В домах сумасшедших
Зеркальный огонь.
И тень человека
Становится тенью сосны.
В дальнем поле
Прорастает памятник Маяковскому
С надписью:
“Неизвестному поэту”.
Человек-невидимка смотрит в зеркало
И мечтает о незримом мире,
В котором встретит ослепшего двойника.
Пепел соленый,
Алмазная соль.
Рыбы и птицы перед смертью
Смотрят друг другу в глаза.
Земля — ласточкиным гнездом
Лепится к обратной стороне
Пространства.
Некому хоронить старуху
С третьего этажа
В день последнего снега.
Некто не имеющий тени
В первый день листопада
Пытается умереть под забором
В бетонной тени.
Глухонемой ловит
Глухонемого на слове —
И слышит скрип половиц
Летним вечером в заколоченном доме.
Человек, стоящий в темном саду,
Боится смотреть на деревья,
О которых не помнит никто.
Капля воды не может найти себе место
В мировом океане.
В затонувшей подводной лодке
Жужжит навозная муха.
Незримая тьма спасает
Ослепшего летчика.
Последний ясень
Замерзает в трамвайном кольце.
Сосна, заблудившись
В одиноком лесу,
Кричит человеческим голосом.
Все хотят вспомнить тайну смерти
И тайну бессмертия,
Но этот мир отсутствует в памяти Бога.
